— Ладная работа, Мартынь, — сказал он. — Мастер ты, что и говорить.
Мартынь только провел рукой по когда-то пшеничным, а ныне потемневшим усам и ничего не ответил. Выражение лица сквозь слой копоти различить было трудно, но видно все же, что к похвале он не остался равнодушным.
Они уселись рядом на пороге. За ними в сумраке тускло тлели в горне угли.
— Ехал на авось, — продолжал Грантсгал, — не надеялся, что колеса будут готовы: разве у тебя только и работы?
Мартынь пожал плечами.
— Да что работа, она всегда есть. Раз посулил — надо сделать.
— Да уж кто тебя не знает: твое слово — верное.
Видно, кузнецу эти беспрестанные похвалы начали надоедать, он перевел разговор на другое.
— И как это только ты на своих старых скрипушах ухитрился добраться? Ведь ни одна спица ни в ободе, ни в ступице не держится.
— У самого душа замирала: вот, думаю, на каком-нибудь ухабе так и развалюсь. Ведь ежели возить бревна из лесу на подводе, какие же колеса выдюжат!
Заявился еще один поковщик, Лукстов Гач, так же как и Грантсгал из самого дальнего в волости придаугавского края. Ему кузнец лишь мотнул головой. Гач сразу заметил свои сваренные лемеха, крепко связанные черемуховой вицей, вынес их и, кинув наземь, принялся доставать из кармана замотанные в тряпицу деньги. Грантсгал сказал ему:
— Погоди, я тебя довезу, мы ведь почти соседи. Опять же колеса у меня нынче новые.
Гач присел на низенький, исколошмаченный дубовый пень, на который кузнец пристраивал ногу лошади, когда обрезал копыто, покосился на сваленные в кучу старые колеса и покрутил головой.
— Мы уж и то думали, как это вы бревна домой возите. Оно и не диво, что колеса разваливаются.
Мартынь был того же мнения.
— Зимой на санях работы наполовину меньше, да и упряжь не так портится.
Грантсгал начал злиться.
— Что вы меня, старого возчика, учите!.. Да ведь сколько ее, зимы-то, в прошлом году было — недели две, хозяева и дров не поспели вывезти. А что мне эти две недели, коли по осени саксонские мародеры обоих коней увели.
Долговязый, белобрысый, прежде такой робкий, Гач с годами стал болтливее. Вот и сейчас он не утерпел и совсем некстати брякнул:
— И двух коров.
Грантсгал кинул на него злобный взгляд.
— Чем худо этим Лукстам: спины у их коней что твоя пила, ребра все наперечет. Саксонцы только плюнули, пробормотали что-то по-своему и погнали табун.
Мартынь вздохнул.
— Ну и времена, и как только оно дальше будет… А чего это коров-то взяли? Вроде бы они только лошадей искали?
