Первой мыслью было, что его выследили Мегилловы соглядатаи и сейчас бросят к ногам разгневанного багатара. Потом краешком сознания скользнула другая, нехорошая мыслишка, что его предала Люкиска. Но по тому, как обращались с ним похитители — связали, но не били, не пинали и несли весьма осторожно, — Дион скоро убедился, что попал все-таки не в руки сторонников Мегиллы. Те уж постарались бы отбить ему печенки за побег — ведь именно так могли они расценить ночное путешествие аэда.
Дион почувствовал, что его опускают куда-то вниз по крутому склону. Затем его поставили на ноги, развязали, сняли с головы мешок, и он увидел в смутном лунном свете, падавшем на дно глубокого оврага, белые алебастровые лица окружавших его людей. Безносые плоские маски с жуткими прорезями для глаз делали их похожими на привидения. В руках они держали кинжалы.
— Эллин, ты искал нас. Зачем тебе нужна была эта встреча? — глухо проговорило одно привидение.
Теперь Диону стало ясно, кто эти люди и почему мешок на его голове вонял перекисшими кожами. Но, боги, для чего им понадобилась вся эта комедия?!
— Я искал мужей достойных, а попал в руки детей, которые любят игры в темноте, — ответил он с вызовом.
— А мы не шутим вовсе. Если ты пришел с недобрыми намерениями, тебе не уйти отсюда живым.
— От одного общего нашего знакомого я узнал, Менипп, о твоей тайной общине и хотел с твоей помощью бежать к сиракам. Доблестные дети Волка помогут всем нам вновь обрести свободу.
— Что ж, ты говоришь дельные слова, Дион. Только одной свободы нам мало. Каждый, кто вступает в нашу общину, дает клятву бороться за свободу всех, томящихся в неволе, где бы он их ни встретил.
— Твое предложение меня устраивает, Менипп. Я согласен бороться за уничтожение рабства и готов посвятить этому всю жизнь.
— Я верю, братья, в чистоту его намерений. Может ли кто из вас поручиться за него?
— Я ручаюсь головой за него! — звонко воскликнуло одно привидение. Дион узнал голос Люкиски.
— Клянись же, Дион, самым дорогим для тебя в жизни, что ты останешься верным общине до конца своих дней.
— С давних времен самой крепкой клятвой считалась клятва именем бога. Каким же божеством поклясться мне, если самое святое для меня — свобода, а боги не очень любят это слово?
— А мы и не хотим, чтобы ты клялся именем какого-нибудь бога. Среди нас есть почитатели многих богов, один даже почитает Иисуса. Христа и деву Марию, поэтому к твоему богу у других братьев не будет доверия.
