Дион вдруг почувствовал на себе чей-то упорный взгляд, оглянулся. Так и есть, Гобрий опять на холме рядом со своей пегой кобыленкой. Ревнивые лучики его узких глаз колют в спину Диона — значит, в строю снова непорядок?
— Эй, Ант! Ассан! Шея заболит, если так долго смотреть на Зарину… Да и ослепнуть можно, на солнце глядя! А ну, оба марш на правое крыло!
Глаза урода светятся благодарностью, и он переводит взгляд на Зарину.
Как и скифы, сираки — это народ-войско, ибо все взрослое население — воины. Лук и стрелы, длинные мечи и копья знакомы им с детства. Но эта броненосная конница будет ядром постоянного войска!
— Копья к бою! Ослабить поводья! Полным карьером, ма-арш!
В тяжелой железной броне, подобные кованым статуям, горяча коней криками, мчатся молодые воины. Острие копья сильно выдвинуто вперед, древко посередине перехвачено ремнем и прикреплено к шее коня, задний конец его петлей крепится к седлу. Привстав на стременах, всадник обеими руками направляет копье в цель. Если оно упрется в препятствие, воин не вылетит из седла. В копьях вся сила сарматской конницы. Когда сарматы идут в атаку, держа лошадей голова к голове, нет силы, способной противостоять им. Любая другая конница бессильна против такого напора — ей нечем защитить себя от страшных сарматских копий.
Эллин учил катафрактариев[39] Зарины применять в атаке клинообразное построение, опрокидывающее вражеский строй, разрезающее его надвое. Он нацеливал их на ближний рукопашный бой, на удар копьями, на рубку мечами в конном строю. Он отдавал сиракской молодежи весь свой богатый боевой опыт, знание римской стратегии, а также перенятые у других варваров тактические приемы. Сиракская конница должна быть готова к любым неожиданностям, к встрече с любым врагом.
* * *
С наступлением зимних холодов время тренировок резко сократилось. В долгие, скучные дни, когда над степью шумит шургай — сильный ветер с мелким колючим снегом, от которого скот прячется за хворостяными заграждениями или в вырытых в земле загонах, — Зарина вместе с Гобрием приходила в хижину Диона. По многу часов сидели они у алтаря, освещаемые его блеклым огнем. Зарина училась греческому письму, слушала рассказы старого воина о богах и героях, о нравах его далекой родины и битвах, пережитых им. Только о христианстве он не обмолвился ни разу.
Рассказы о подвигах Геракла заставляли Зарину то бурно радоваться его победам, то неметь от ужаса. Она глухо вскрикивала, всплескивала руками, звеня браслетами, вскакивала с места и, как истинная эллинка, восклицала:
