Пылающие алтари | страница 2

Мы рождены, чтобы мыслить. Без этого человек слеп. Хотя у него глаза не хуже, чем у любой твари поднебесной, он может видеть не дальше, чем отлетит камень, брошенный неопытной рукой, ибо глаза человека всегда застилает туман непонимания того, что он увидел. А мысль сразу возносит его над миром, как возносят орла на страшную высоту два распростертых крыла.

Дион, сын Деметрия, стратег и эллинарх[1] танаисский, прекрасно владел мечом и мудростью обойден не был. Но меч и мысль свою посвятил он служению справедливости, а счастливцев на этом пути никто не помнит. Тернии — удел правдоборцев.

…Промыслом великих олимпийцев в суете бытия и ничтожности века предопределено было родиться Диону на самом краю эллинского мира в городе Танаисе за полсотни лет до его падения. Он знал в этом городе каждый камень в крепостной стене, каждую статую в домах именитых граждан, каждый поворот узких улиц в малозажиточных кварталах, где иногда с трудом могут разойтись два добрых человека. С детства ложился он спать под звуки военного рожка, отмечающего вечернюю зарю, и просыпался от стука. В городе все двери, ведущие из внутреннего дворика на улицу, открывались наружу, ими легко было сбить зазевавшегося прохожего. Потому горожане, прежде чем выйти из дома, стуком изнутри в дверь предупреждали неосторожных, и по утрам привычные звуки перекатывались из конца в конец улицы.

Хотя матерью Диона была пленная меотка, принадлежал он к первому по знатности роду: отец его, Деметрий, — потомок выходцев из Милета, основавших Пантикапей, а затем и Танаис. Очевидно, поэтому учителя, взявшие на себя заботу о воспитании мальчика, были лучшими гражданами Танаиса.

Но так как с детства в характере Диона преобладало честолюбие, а гнев и задор часто нарушали его душевное равновесие, учителя считали мальчика более способным к воинским подвигам, нежели к гражданской деятельности.

Сам Дион был согласен с мнением своих менторов и отказался посвятить себя служению богине Артемиде, в храме которой обучался. Главный жрец рано определил его способности и всячески старался развить их.

Перед выпуском из храмовой школы он зазвал Диона за алтарь, куда непосвященным доступ был запрещен. Облаченный в белую тогу, главный жрец грозно смотрел на юношу из полумрака храма. Солнечные лучи, прорывавшиеся из-за мраморных колонн, золотили волосы служителя богини, придавая ему величественный вид. В сердце Диона невольно проникал страх.