Мордочка Маттимео выражала полное отчаяние. Он, сын Воина Рэдволла, будет работать! Никогда прежде его не просили, а тем более не приказывали выполнять в аббатстве какие-либо работы. Мышонок всегда считал себя наследником меча и обязанностей своего отца. Он был твердо убежден, что такое положение ставит его выше всякой чистки кастрюль и сбора маргариток. Даже Констанция понимала это. Она приговорила Витча к тяжелым работам, но и она не осмелилась заставить будущего Защитника пачкать лапы в каких-то повседневных домашних делах. К тому же Витч, наверное, уже отработал свою повинность. Теперь он будет стоять и злорадствовать при виде своего врага, приговоренного выполнять двойную работу и даже больше.
Матиас смотрел на мордочку сына. Настало время испытания. Поведет ли он себя как маленькое испорченное создание, вконец избалованное обитателями аббатства, или проявит характер?
Мышонок с трудом сглотнул и кивнул головой.
- Я сделаю так, как ты сказал, папа.
Матиас сердечно потрепал его по спине,
- Ты у меня хороший парень. Послушание - вот главная черта того, кто готовится стать воином. А теперь иди!
Утренний свет лился в высокое окно, высвечивая его фигурный бледно-розовый отпечаток на известняковом полу Большого Зала, когда Маттимео проходил через него по дороге на кухню. Он почувствовал, как ворсинки меха на его плечах закололо легким ознобом, как бывало всегда, если кто-то смотрел на него сзади. Медленно обернувшись, он остановился перед западной стеной. Здесь никого не было. Зал был пуст, если не считать старого гобелена с изображением Мартина Воителя. У Маттимео уже не раз возникало такое ощущение. когда он бывал здесь один и оказывался рядом с этим огромным тканым портретом. Он подошел ближе и встал перед чудесным изображением одетой в воинские доспехи мыши. Мартин Воитель казался громадным и могучим. Он легко держал в правой лапе знаменитый меч, и улыбка играла на его благородной морде, а позади него фигурки спасающихся бегством врагов разлетались в страхе, словно хотели соскочить прочь с картины. Глаза мышонка светились восторгом. Он разговаривал с Мартином, даже не подозревая, что его отец делал то же самое, когда был молод.
- Я чувствую, что ты смотришь на меня, Мартин. Я как раз иду выполнять свою повинность на кухню, но ты, вероятно, знаешь об этом. Я вовсе не хотел ослушаться родителей или причинить им боль. Ты ведь понимаешь это, правда? Мне пришлось подраться с Витчем, потому что он задел имя моего отца. Он-то думал, что я его побоюсь, но я сын воина, и я не мог позволить ему оскорблять мою семью. Если бы мой отец знал всю правду, он не стал бы меня наказывать. Но, знаешь, ведь он мой отец. Я не могу прямо сказать ему, что к чему. Ты - совсем другое дело, Мартин. Ты понимаешь, что я чувствую.
