Неронов и его молодые последователи воспринимали несовершенства бытия не столь пессимистично — они видели выход в исправлении народной морали и избрали иной путь борьбы, положив начало совершенно новому виду русского подвижничества. Не от мира уходить, а идти к миру, проповедовать, разоблачать, и если придется пострадать за это, что ж, кто из праведников не страдал? Потом они число побоев и гонений будут ставить себе в заслугу. Претерпевая мучения с невероятным стоицизмом, в своих «житиях» и посланиях они перечисляют побои как знаки отличия.
Вернувшись из ссылки, неугомонный Неронов собрал вокруг себя девятерых нижегородских протопопов и священников, которые и подали новому патриарху Иоасафу «память», или доклад, о неприглядности церковных нравов, о «нерадении поповском от многого пьянства и бесчинства».
Этот любопытный документ, написанный Нероновым в 1636 году, рисует весьма живую картину.
Вот церковь. Идет богослужение. Церковный причт читает молитвы и поет… Но как? Спеша поскорее отделаться, служители читают и поют все разом и каждый свое, «говорят голосов в пять и в шесть и боле, со всяким небрежением, поскору». Гам стоит невероятный, ни слова нельзя разобрать, но прихожане довольны: отбарабанил причт, и можно идти по своим делам.
Да никто и не слушает службу. Прихожане ходят по церкви, разговаривают, спорят и даже дерутся «с бесстрашием». А попробует поп сделать замечание, его тут же начинают поносить, того и гляди намнут бока. Впрочем, попы тоже хороши, сами в церкви болтают, чревоугодники и пьяницы.
Многочисленное потомство попов во время службы играет в церкви, гоняет по алтарю. По церкви ходят какие-то люди с иконами на шее и блюдами в руках, собирают деньги якобы «на созидание храма», а потом пропивают их в кабаках. На полу бьются, вымаливая деньгу, «бесноватые», оказывающиеся «целоумными». Кричат шпыни, пристают к людям мошенники в черных иноческих одеждах и при веригах, завывают мнимые калеки, будто бы покрытые гнойными язвами, а на деле вымазанные говяжьим мозгом с кровью.
Неронов не преувеличивает. Тому подтверждение «память» патриарха Иоасафа о прекращении беспорядков в московских церквах, повторявшая почти буквально доклад нижегородцев.
Патриарх требовал от попов, чтобы в церквах покончили с диким галдежом, называемым «многогласием», и служили не больше чем в два-три голоса. Аввакум у себя в церкви служил «единогласно». Но если даже в Москве удлинение службы вызывало громкий ропот, то в провинции, где до царя далеко, а до бога высоко, начальники с попами не церемонились. Так проясняется конфликт Аввакума с Иваном Родионовичем, дошедший до «грызения перстов», стрельбы из пистолей и изгнания из села.
