— Матиас, я знаю, что такое порог!
Больше старик не сказал ничего до тех пор, пока они не пришли в его келью над главными воротами аббатства и не закрыли за собой дверь. Но даже и после этого он поначалу не сказал ничего вразумительного, а принялся рыться в старых манускриптах и книгах.
— Куда же они подевались? Только пять минут назад я держал их в руках. А это что еще такое?.. А, договор с пчелами Рэдволла. — Мафусаил отбросил пыльный свиток в сторону, чуть не угодив в своего друга. — Подожди немного. Наверное, я положил его вон туда.
Матиас с любопытством разглядывал тесную, захламленную келью Мафусаила, забитую книгами, свитками и старинными манускриптами. Старик с грохотом выдвинул несколько ящиков письменного стола и стал перебирать бумаги.
— Эй, старик! Что ты там ищешь? — спросил Матиас. Наконец Мафусаил с торжествующим видом извлек из груды бумаг и книг пожелтевший том.
— Эврика! Нашел! Чертежи аббатства, составленные Мартином Воителем, перевод сестры Жермены.
Он принялся торопливо листать книгу.
— Так: «Сады», «Кельи», «Колокольни»… А, вот, вот оно: «Главная стена и ворота».
Старик заговорщически подмигнул Матиасу и поправил очки.
— Слушай: «В западной стене будут устроены главные ворота, чтобы звери могли свободно входить в аббатство Рэдволл и выходить из него. Этот вход должен охраняться днем и ночью, ибо это есть главные врата в аббатство, его порог». Двое мышей крепко обнялись. Они заплясали среди разбросанных по полу бумаг, радостно напевая: Врата и есть порог, Врата и есть порог! Проходивший мимо кельи аббат услышал шум и, покачав головой, обменялся понимающим взглядом с Амброзием Пикой, который как раз шел ему навстречу.
— Должно быть, выпили слишком много октябрьского эля, отец настоятель, — заметил еж. Аббат только усмехнулся:
— Что ж, если это поможет им разгадать тайну, пусть выпьют и еще, а, Амброзий?
— Конечно, — с готовностью согласился Амброзий. — Октябрьский эль вдохновит кого угодно! Надеюсь, в один прекрасный день он вдохновит вас сделать меня хранителем погребов, отец настоятель.
В келье над воротами аббатства двое друзей снова принялись за работу, пытаясь понять скрытый смысл четверостишия на стене Главного зала.
— Теперь нам известно немного больше, чем раньше, — сказал Мафусаил, — но все же мы еще мало что знаем. Ведь остаются неразгаданными еще целых четыре строчки:
В лучах луны, В ночи, в дня первый час, Что север отразит. С порога…
Матиас перебил старого привратника:
