* * *
«… То, что я увидел, Ваше Величество, было непонятно и ужасно!
Вообще-то я – простой поселенец, Монарший подданный. Ищу новые места, где можно сажать маис и бобы: окрест Бинэка лежат несколько равнин, где между высохшими и еще влажными руслами криков есть куски хорошей земли, но еще неизвестно, пригодны ли они для будущего урожая. А есть и земли, на которые наступают пески, и там уже нельзя возделывать растения, ибо все равно их потом засыплет песок, а на поливы зря уйдет много воды.
Как взошло солнце, я отправился на север от своего кампуса. Прошел Бинэк, запасся съедобными кактусами и водой и добрался до первой из равнин. Солнце уже зависло над самой макушкой, когда я приблизился к руслу Серого крика, где пока еще самое влажное дно. Ну, думаю, славно: можно здесь бобы возделывать, берег-то пологий, плавно приводит к крику, удобно будет воду добывать для полива. Шел так вдоль русла, искал яму поглубже, чтобы запас питья пополнить, и вдруг вижу: лежит впереди что-то яркое, блестит. Пригляделся – воин в тяжелых доспехах и с оружием. Но не двигается. Ну, думаю, просто отдыхает в местечке посвежее, прикорнул с усталости гвардеец… А сам все иду – ближе, ближе. Уж шагов десять до него осталось, когда понял: мертвый он. Кровь сразу не увидел: она под него затекла, а вот следы в глаза бросились. Ведут следы от воина в сторону степи по плотной светлой земле, в каждом углублении немного крови засохшей выделяется, темно-бурой такой… Меня аж передернуло. Что с воином случилось, думаю, неужели вторглись войска Бахарама? Но вроде бы Ваше Величество… вроде дружим мы с ними, торгуем, вреда друг дружке не причиняем. Посмотрел я сперва воина: ничто ему уже не могло помочь. Дырка в затылке, словно толстенной пикой разворотили, но пикой было бы довольно ровно, а у него – как будто мотыгой ковыряли. И на лицо взглянуть страшно: будто перед смертью он что-то такое жуткое увидел, чего не видывал раньше никто…
Пошел я по следам кровавым, и привели они меня в воинский лагерь. Это я по флагу понял, который между шатрами на шесте висел. Тишина в лагере, ни звука, только шелестит ткань: незашнурованные входы в шатры легким ветерком колышутся. Всюду одежда, оружие, стрелы разбросаны. Провизия валяется, рассыпанная и раздавленная. Все кувшины из-под воды расколочены, сухие осколки валяются, все большие бурдюки порваны, и тоже сухие. Знать, думаю, еще утром все это случилось, раз вода высохнуть и впитаться в глинистую почву успела.
