— А что она может быть? Я откуда знаю? С ней мы в резонанс не входили, я и видел-то её всего пару минут, на том свете твоя Хеля. Или ты думаешь, что так просто с потусторонним миром беседы вести? Да иной спиритический сеанс у самого заклинателя душу может вытащить.
И то верно. Если ты не некромант, то со смертью лучше играть не стоит, она старуха противная, с характером, очень любит маленьких детей и больших балбесов. Последних — особенно. Магия смерти вообще везде, кроме Салдарабада, под негласным запретом, хотя, и это ни для кого не секрет, в Княжестве Тиавели таким тоже потихоньку балуются, да и в Айпире всегда за хорошие деньги некромант отыщется. А то иные должники настолько наглые бывают, что предпочитают умереть, лишь бы долг не платить — приходится им потом после смерти в троекратном размере все отрабатывать. «Я тебя хоть с того света достану!» уже давно не звучит лишь пустой похвальбой. Главное, чтоб мозг и позвоночник не сильно пострадали, без всего остального хороший зомби может обойтись, их проще всего прямым рассечением головы повторно убивать. Да вот беда, шлемы носят…
Грустная тема, дорога на грусть навивает. Не в том смысле, что вокруг унылые болота — как раз наоборот, бежим по побережью, с одной стороны море, которое вообще-то официально «заливом» называется, с другой люди толпятся, руками машут, я говорил, что не хватает флажков? Появились. Правда, флаги все больше местной знати, но всё равно, теперь мы хоть знаем, когда из земель одного феодала в земли соседнего перебираемся. А то пограничных постов тут ещё не придумали, а может земля такая дорогая, что на таможню не выгодно переводить — черт его знает!
Грустно потому, что уже десятый день, с утра до ночи, бежим. До Лебмерга километров четыреста — полтора дня пути, если не гнать сломя голову, от него ещё восемьсот до Снежного Замка, откуда ещё километров шестьсот до границы… Зато почти сразу за ней — дом родной, герцогство Лардоксия, оно почти на самом севере королевства стоит, а оттуда ещё в столицу… Это я такой умный после ночи в замке графа де Герамли стал. Не потому, что просветление снизошло — я ведь не просто так во время пира в потолок любовался! Старый граф пошутить, видать, любил, и прямо на потолке, над пиршеским залом, подробную карту континента велел изобразить. Всего, а не только западной или восточной половины, так что теперь у меня в памяти доспехов была цифровая голограмма, за которую любой уважающий себя картограф обе руки отдаст. И нос в придачу.
