Девочки обрадовались, повели гостя в зал, стали рассказывать, как они учатся, показывать свои игрушки.
Летчик вдруг почему-то сделался грустный такой. Глядя на него, даже самые маленькие притихли. И тогда он сказал, что у него были жена и две дочки.
«Вот вроде тебя. — Дядя Ваня показал на самую маленькую девочку. — Но теперь их нет».
«А почему нету?» — спросила Аля. Она сама тогда была еще маленькая — ведь Иван Васильевич первый раз приехал два года назад.
На Алю со всех сторон зашикали.
Летчик ответил:
«Их фашисты убили».
Девочки не решались его расспрашивать. А он проговорил:
«Теперь вы — моя большая семья. Хотите моими дочками быть?»
Все закричали: «Хотим! Хотим!»
— Дядя Ваня нам часто пишет, посылает подарки. Вот ты его увидишь… Орденов у него — вся грудь!
— Орденов? — в раздумье повторила Женя. Орденов… Аля, а что, если мне уйти надо? Одной, по делу… Отпустят меня или не отпустят?
Она быстро поднялась со скамейки.
Аля с удивлением посмотрела на Женю:
— Нет, ты же еще новенькая. А куда тебе надо? Почему одной? Расскажи!
Женя насупилась, буркнула:
— Потом, в другой раз…
И ушла из сада.
«Чистые пруды, двенадцать «а». Конечно, так! Только не отпустят меня, вот несчастье!»
Женя шла по коридору. В вестибюле столпились девочки.
— Что случилось?
— Мария Михайловна Нину отчитывает, — шопотом объяснила Маня Василькова. — И велела колючку выбросить.
Женя приподнялась на цыпочки. Через головы девочек она увидела Нину, которая стояла возле кабинета директора заплаканная, в линялом платье. Вихры ее на макушке торчали во все стороны. Рука комкала и без того смятый воротничок.
— Ой, простите ее! — вырвалось у Жени.
Девочки оглянулись, расступились. И она вдруг очутилась перед директором.
От смущения у Жени загорелись щеки. Директора она почти не знала. Когда Мария Михайловна приезжала, Женя старалась не попадаться ей на глаза. «Начнутся расспросы!» — думала она и отсиживалась где-нибудь в саду или в укромном уголке в пионерской комнате. А сейчас Мария Михайловна и Женя стояли друг против друга, лицом к лицу. Девочки с любопытством смотрели на них. До сих пор новенькая голоса не подавала, а тут вдруг…
— Мария Михайловна, я вот что… — сказала Женя и смутилась еще сильнее. — Ну, пожалуйста, простите Нину! Последний раз!
Мария Михайловна покачала головой и свернула в коридор.
Женя тоже пошла по коридору, стараясь идти с ней в ногу. За ними гурьбой двигались девочки.
— Нет, Нина будет наказана, а колючка выброшена, — проговорила наконец Мария Михайловна, вспомнив истерзанное синее платье, которое обновили совсем недавно.
