К несчастью, вместо того, чтобы согласиться, Лилия продолжала выжидательно глядеть за его спину.
Наконец терпение Ульдиссиана подошло к концу. Лилия тронула его сердце, когда он впервые увидел её, но он больше не мог терпеть из-за этого её причуд. Хотя бы ради её собственного блага.
— Лилия, ты должна взять себя в руки! Я сделал, что ты просила, и…
— И это только что случилось… — проговорила она с возобновлённым обожанием. Лилия мягко взяла фермера за руки и развернула его в сторону деревни.
Ульдиссиан, готовый продолжать образумливать её, застыл с раскрытым ртом.
Солнце сияло над Серамом.
* * *
Великий Храм Триединого, расположенный в двух днях езды на юг от Кеджана, был пространным треугольным строением с тремя высокими башнями в каждом из углов. Сами башни были треугольными, и их стороны были украшены символикой одного из святых орденов. Треугольные окна тянулись с самого низа до верха башен.
Почти все остальные элементы постройки имели ту же тройственную природу. Чтобы добраться до входа, который был развёрнут к Кеджану, паломникам нужно было подняться на три площадки, причём каждый подъём насчитывал тридцать три ступени. На самом входе три массивных железных двери, так же треугольные, пропускали верующих в огромную приёмную залу.
Внутри, как водится, прихожан приветствовали величественные изображения трёх направляющих духов. Бала-Создатель располагался слева — двуполая фигура, одетая в облачение своего ордена. В руках у Балы имелись мистический молот и сумка, в которой, как проповедовали священники, находились семена всего живого. Как вся природа, так и архитектурные успехи людей находились под покровительством этого духа.
Диалон находился справа — мраморная статуя, во многом схожая с первой, только руками она прижимала к груди дощечки ордена. Диалон указал человечеству его предназначение, и на дощечках было записано, как достичь благодати. Как и в случае с Балой, на Диалоне было облачение цветов, отождествляемых с последователями его принципов — в данном случае принципов Предопределения.
А по центру стоял Мефис, который ничего не держал, но руки у него были сложены так, словно он самым нежнейшим образом убаюкивал младенца. Без Любви Созидание и Предопределение не могут благоденствовать — так учил верховный жрец — Примас — который, по слухам, был сыном самого Мефиса и потому так заботился о своей пастве.
Под каждой из гигантских статуй находилась ещё одна бронзовая дверь, ведущая в величественные залы того или иного ордена. Когда паломники или послушники делали свой выбор, они проходили в эти двери и слушали там наставления уже своего высшего жреца.
