Пожилая дама, жившая с нами по соседству, зашла в своем милосердии слишком далеко. Она приютила у себя, как ей казалось, бедного турка, и поначалу турок был ей благодарен, ведь новый поворот событий, вызванный милосердием пожилой дамы, позволил ему жить в ее городском доме, который располагался в большом саду, а не перебиваться в предназначенном под снос бараке для строителей. У пожилой дамы он устроился садовником и был мало-помалу одет ею во все новое, и сверх того — еще по-настоящему избалован. Однажды турок явился в комиссариат полиции и признался, что убил даму, которая из милосердия взяла его к себе в дом. Задушил, как установила судебная экспертиза во время сразу же предпринятого осмотра места преступления. Когда на суде турка спросили, зачем он убил, а точнее, задушил пожилую даму, он ответил — из милосердия.
Один турист, который подсел к нам, скорее всего, потому, что мы показались ему интереснее других пассажиров поезда, направлявшегося вниз, в долину, — а ехали мы в пещеру Айсризенвельт, в Страну ледяных великанов близ Верфена, — рассказал, сколь глубоко он несчастен из-за того, что в ответ на вопрос, где бы провести отпуск и как следует отдохнуть, предложил коллеге, такому же банковскому служащему, как и он, совершить круиз по Адриатическому и Средиземному морям, когда-то доставивший ему самому немало удовольствия. И вот, по словам нашего попутчика, корабль, на котором его коллега пустился в плавание к Дубровнику, на Корфу и в Александрию, по все еще неустановленным причинам потерпел крушение поблизости от Крита, и коллега утонул вместе со всеми, кто совершал — как выразился наш попутчик— это странствие к катастрофе. Должно быть, пошел ко дну вместе с быстро затонувшим кораблем. Кораблекрушение и гибель коллеги настолько, мол, его поразили, что вот уже много лет он не находит себе покоя. Нас он спросил, что ему теперь делать, как освободиться от угрызений совести, однако дать ему совет мы не рискнули.
В окрестностях Гросгмайна, куда мы вместе с родителями частенько ездили на выходные в так называемом ландо, которое было сделано еще в прошлом столетии в знаменитой своими экипажами эликсхаузенской мастерской, на лесной дороге мы вдруг увидели человека лет сорока-сорока пяти — а мы, надо сказать, очень быстро ехали под гору, чтобы вовремя добраться до тяжелобольного дяди, который обитал в охотничьем домике, выкупленном нашим дедом в начале века у одного из князей Лихтенштейнских и перестроенном им
