Вернулся и всю ночь пил…
Достал письмо.
— Вот что ребята пишут… «Помяни Леху Гриднева — пал хорошо, легко. Помяни Славу Капустина — 20 августа его призвали, мучался парень, отошел в госпитале. Игорьку нашему не позавидуешь — подорвался на мине, ампутировали левую ногу, вытек глаз, отправили в Союз… Думаем, он тебе напишет».
Вернулась в гараж последняя машина, и я попросил водителя привезти водки. Тот скривился — поздно, где сейчас найдешь, хотел футбол по телевизору посмотреть… Но к воротам подошел М.
— Приказы начальства не обсуждаются, а выполняются! Одна нога здесь, другая там. Быстро! И «Беломор» купи!
Саша позвонил жене, сказал, что задержится. Мы сидели до часу ночи.
Муторно было на душе. Неужели всё так, как он рассказывает? В наших газетах — тишь да гладь. «Ограниченный контингент советских войск оказывает братскую помощь афганскому народу…» Но давно поговаривают, что привозят солдат в цинковых гробах, тихо хоронят, проводят с родственниками беседы, просят не распространяться…
И долго не мог заснуть. Собаки лаяли, я вставал, бродил по гаражу и почему-то представлял себе оскаленные трупы душманов, заваленных из крупнокалиберных пулеметов. И истерзанное тело закадычного друга «Витязя-01». Мрак какой-то…
1 октября 1984 г. Ленинград, дома.
С утра писал, потом пообедал, прилег и задремал. Мне снилось, что я умею летать. Дело происходило в Зеленогорске. Я зашел к сторожу дяде Васе, в желтый трехэтажный дом напротив вокзала. Там куражилась пьяная компания, которую пыталась разогнать жена дяди Васи. Запомнилась молодая женщина, у которой дядя Вася пытался целовать руки.
Дядя Вася дал мне котелок манной каши, и я ушел. Шел по дорожке вдоль шоссе. Светило солнце, голубело небо, две женщины катили детские коляски.
И вдруг я разбежался и полетел. Круто взмыл вверх и понял, что могу лететь, куда захочу. Я спустился пониже и пролетел над женщинами, над кустами, над журчащим ручьем, я мог замедлять полет, взмывать ввысь, спускаться ниже. Изумительное ощущение! С земли на меня показывали руками. Я спустился на тропинку, по которой шел мальчик. Я взял его за руку — он был похож на Максимку, мы пошли куда-то, и я говорил, что сейчас покормлю его. Я попробовал кашу в котелке, она оказалась совершенно не сладкая и пересоленная.
Тут я проснулся.
Да! Чуть не забыл! Перед полетом я бежал и напевал мелодии — импровизировал. Музыка сочинялась удивительно интересная. При том, что мне медведь на ухо наступил.
