— Не надо, — говорю я.
— Что, сэр?
— Ничего, — говорю я. — Я должен освободиться, — говорю я, зажимая ладонью рот.
— Как так, сэр? — кричит Мэтьюс.
— Все — в ракету! — воплю я. — Возвращайтесь на Землю!
У меня в руках пистолет. Я поднимаю его.
Хлопок. Бегущие тени. Крик обрывается. Слышится свист, с которым несешься сквозь космос.
Как приятно умереть через десять тысяч лет. Как приятно почувствовать эту желанную прохладу, эту расслабленность. Как славно ощущать себя рукой в перчатке, которая вытягивается и становится дивно холодной на горячем песке. О, этот покой, эта благость сгущающейся тьмы смерти. Но ее нельзя продлить.
Треск. Щелчок.
— Боже всемогущий, он покончил с собой! — кричу я и открываю глаза. И вижу капитана. Он лежит, привалившись к ракете; голова раскроена пулей, глаза навыкате, язык высовывается меж белых зубов. Из головы хлещет кровь. Я склоняюсь над ним и касаюсь его.
— Глупец! — говорю я. — Зачем он это сделал?
Парней охватывает ужас. Они стоят над двумя мертвецами и, повернув головы, смотрят на марсианские пески и далекий колодец, где под толщей воды лежит Риджент. С их сухих губ срывается хрип, они хнычут, будто дети в кошмарном сне.
Они поворачиваются ко мне.
После долгого молчания один из них говорит:
— Значит, теперь капитан ты, Мэтьюс.
— Знаю, — медленно говорю я.
— Нас осталось только шестеро.
— Боже, как быстро все произошло!
— Я не хочу оставаться тут. Давайте сматываться!
Парни галдят. Я подхожу и дотрагиваюсь до каждого из них. Я так уверен в себе, что хочется петь.
— Слушайте, — говорю я и касаюсь их локтей, плеч или кистей.
Мы умолкаем.
Мы — единое целое.
«Нет, нет, нет, нет, нет, нет!» — кричат внутренние голоса, они глубоко, в темницах наших тел.
Мы переглядываемся. Мы — Самуэль Мэтьюс, Чарлз Ивэнс, Форрест Коул, Рэймонд Мозес, Вильям Сполдинг и Джон Саммерс, и мы молчим. Мы только смотрим друг на друга, на наши бледные лица и трясущиеся руки.
Мы поворачиваемся как один и глядим в колодец.
— Итак… — говорим мы.
«Нет, нет!» — кричат шесть голосов, запрятанных, придавленных и погребенных навеки.
Наши ноги ступают по песку, и чувство такое, словно громадная двенадцатипалая ладонь отчаянно цепляется за теплое морское дно.
Мы склоняемся над колодцем, пока не теряем равновесие и не валимся по очереди в зев, летя сквозь прохладный мрак вниз, в холодные воды.
Солнце садится. Звезды кружатся в ночном небе. Там, вдалеке, мерцает огонек. Приближается другая ракета, прочерчивая космос красным пунктиром.
