— Я думаю, будет лучше, если кто-то станет вести дела вместо меня…
Он еще раз вгляделся в их лица. Но они ничего не выражали. Управление имуществом не прельщало его сыновей, любивших пустое времяпрепровождение. И потом, ведь Идрис, старший сын, — первый кандидат на наследство. Поэтому никто из них не удивлялся происходящему. Идрис же про себя подумал: «Только этого не хватало! Бесконечные заботы и эти назойливые арендаторы!»
Аль-Габаляуи продолжал:
— Свой выбор я остановил на вашем брате Адхаме. Под моим надзором он будет управлять имуществом…
От неожиданности на лицах появилась растерянность. Братья мгновенно обменялись встревоженными взглядами. Только стеснительный Адхам смущенно опустил глаза. Аль-Габаляуи повернулся к ним спиной и беспристрастно закончил:
— Вот зачем я вас пригласил…
Идриса охватила ярость, казалось, он опьянел от возмущения. Братья недоуменно смотрели на него. Каждого из них, кроме Адхама, естественно, одолевала злоба за ущемленную честь. Это был молчаливый протест против того, что обошли Идриса, а также их самих. Что касается Идриса, то он произнес спокойным, но будто не своим голосом:
— Но, отец…
Аль-Габаляуи резко прервал его, развернувшись в их сторону:
— Что «но»?!
И все потупили взгляды, опасаясь, что он прочитает что-то в их глазах. Идрис же проявил характер.
— Я же старший…
— Мне ли не знать этого, ведь я породил тебя! — ответил аль-Габаляуи с сарказмом.
И тут Идрис потерял самообладание:
— Все права у старшего сына! Только я сам могу отказаться…
Отец долго и пристально смотрел на него, словно предоставляя шанс одуматься, потом сказал:
— Уверяю вас, что, делая выбор, я соблюдал интересы всех…
Идрис получил пощечину, переполнившую чашу его терпения. Он знал, что отец не приемлет возражений и что, если он будет упорствовать, то получит еще более резкий отказ. Однако ярость мешала ему думать о последствиях, и он набросился на Адхама. Приблизившись к брату, Идрис напыжился как индюк, демонстрируя всем разницу в сложении, цвете кожи и статности между ними. Он не сдержался, как невозможно было бы жаждущему сдержать текущую слюну:
— Я и мои братья — мы дети уважаемой женщины, а этот — да он же от черной рабыни…
Изменившись в лице, Адхам не шелохнулся. Аль-Габаляуи взмахнул руками и угрожающе произнес:
— Имей уважение, Идрис!
Однако Идриса уже охватила буря эмоций, в том числе безумный гнев, он кричал:
— Он к тому же младше нас! В чем причина?! Почему не я?! Или пришли времена слуг и рабов?!
