— О чем?
— Деон ведет себя так, как будто влюблен в вас.
— Что-о?
— Да-да, его бахвальство… Это для вас, а раздражительность — от несчастной любви. Мне со стороны заметно лучше вас.
— Никогда бы не подумала, хотя… это объяснило бы многое в его поведении.
После продолжительного молчания Даро спросил:
— Чем занимался ваш отец?
— Не помню. Я тогда была очень маленькой. Знаю только, что он был на стороне оккупантов.
— Почему?
— Ну, это все политика… У него были свои основания. От нас скрывают правду об этой войне. Такой человек, как мой отец не мог быть предателем. Я его очень любила… Негодяи…
— Кто?
— Те, кто его убили…
Они замолчали. Каждый погрузился в свои мысли. Затем тишину прервали слова Даро:
— Мне тоже надоели эти разговоры, ведь я также был на другой стороне во время войны.
— На какой стороне?
— … Что и ваш отец. Почти все, что говорит Деон ложь. У меня всегда появляется желание остановить его. Я бы никогда не додумался таким образом привлекать внимание молодой девушки.
Они остановились в самом конце причала. Даро протянул Майе сигарету. Она улыбнулась.
— Не выпить ли нам чего-нибудь?
Они повернули обратно.
В тускло освещенном бистро стояли только два стола. Им предложили белое вино. Майя рассказала о сцене, случившейся накануне прибытия Даро.
— Теперь я начинаю понимать. Деон взял вас на борт, чтобы уберечь меня от тяжелой работы. Он предполагал, что вы будете писать и охранять его судно, в то время, как он сам пойдет со мной на берег. А происходит все наоборот. Я гуляю с вами, а не с ним.
Даро слушал внимательно.
— Этого только не хватало, — продолжала Майя, — все становится невыносимым. Пока не поздно, я вернусь в Канн.
— Не делайте этого! — воскликнул, смеясь Даро. — Один на один с ним я не выдержу! Два месяца его болтовни, подумать только!
Разговор принимал шутливый тон.
— Нет, я за то, чтобы мы остались втроем.
— Вы хотите, чтобы я сошла с ума и выбросилась за борт.
Они дружно расхохотались.
— Что вы делали во время оккупации? — с любопытством поинтересовалась Майя.
— О, эта старая история, похожая на те, о которых рассказывает Деон, только менее героическая, — он скромно улыбнулся и добавил, — я никогда не был патриотом. Я был наемным солдатом.
— По крайней мере, вы откровенны. Я хочу еще белого вина.
— Минутку, посмотрю, остались ли еще деньги.
— Не беспокойтесь, ведь это я вас пригласила. Какое вино! Изысканный аромат… Послушайте, Марк, быть наемником очень выгодно?
— В то время да. И даже увлекательно. Сейчас не знаю.
