– Мам, – позвал он. – Меня сейчас стошнит.
Он стоял над унитазом, дожидаясь худшего. Не дождался. Но получилось еще хуже. Сверху донеслись непонятные звуки. Как бы шаги с хлюпаньем, шлепаньем, чавканьем – словно какое-то склизкое существо шло на цыпочках по громадной луже зеленого желе. Тошнота отступила, ее место занял страх. Питер стоял внизу лестницы. Он включил свет и посмотрел наверх.
– Пап, – прохрипел он. – Пап?
Нет ответа.
Спать внизу не получится. Одеял нет, а все подушки он выбросил. Питер стал подниматься по лестнице. Каждая ступенька выдавала его скрипом. Сердце стучало в ушах. Снова раздались те звуки, но, может быть, только почудились. Он остановился и перестал дышать. Только свистящая тишина и стук сердца. Он осторожно поднялся еще на три ступеньки. Ну хоть бы Кэт была у себя и болтала со своими куклами. До верха оставалось четыре ступеньки. Если там чудище шлепало туда и обратно по желе, то сейчас оно остановилось и поджидает его. До двери его спальни – шесть шагов. Он досчитал до трех и ринулся туда. Захлопнул за собой дверь, задвинул засов и прислонился к ней, прислушался.
Теперь он был в безопасности. Голая комната выглядела угрожающе. Он забрался под одеяло в одежде и туфлях – чтобы сразу выскочить в окно, если чудище вышибет дверь. В ту ночь Питер не спал, он бегал. Он бегал из одного сна в другой, по гулким коридорам, через пустыни с камнями и скорпионами, в ледяных лабиринтах, через наклонный розовый туннель с губчатыми каплющими стенами. Тут-то он и понял, что не от чудища бежит. Он бежал по его глотке.
Он проснулся будто от толчка и сел. За окном было светло. Наверное, утро или день. Ощущение как от дня, уже истраченного. Он отпер дверь и высунул голову. Тихо. Пусто. Он раздвинул шторы. В спальню хлынуло солнце, и Питер осмелел. За окном пели птицы, шумели машины, гудела газонокосилка. Когда стемнеет, вернется и чудище. Нужна мина-ловушка, решил Питер. Если он хочет собраться с мыслями, надо сперва разделаться с чудищем. Значит, нужно что? Так… Двадцать кнопок, факел, какой-нибудь груз на веревке, привязанной к шесту…
С этими мыслями он спустился в кухню. Выдвинул ящик. Отодвинул в сторону пачку свечек для пирога, наполовину растаявших в его прошлый день рождения, – и тут заметил свой указательный палец. Палец на месте! Отрос. Крем перестал действовать. Питер задумался о том, какие это может иметь последствия, и тут же почувствовал чью-то руку у себя на плече. Чудище? Нет, Кэт, целехонькая, как ни в чем не бывало.
