— Ладно. Сто рублей.
Татьяна вытащила из паспорта сторублевую бумажку.
— Да не здесь... Давай документы. Я оформлю тебя в сопроводительных. Если кто будет спрашивать, скажешь, что родственница Худякова... Сопровождаешь груз. Запомнила?
— Запомнила! А Худяков — это вы?
Майор удивленно посмотрел на Татьяну.
— Худяков — это груз.
* * *
В кабине пилотов было очень тесно, и Татьяна попросилась лететь в грузовом отсеке. Собственно, весь самолет, кроме кабины, и был огромным грузовым отсеком. В нем не имелось ни сидений, ни иллюминаторов и светила только одна лампочка над входом в кабину. Татьяне выдали воняющий бензином грязный ватник.
Когда самолет разгонялся по полосе, ее чуть не снесло с ящика, на котором она сидела. Она вцепилась в ремни, которыми ящик был закреплен почти в центре самолетного брюха. Ногами уперлась в такой же зеленый ящик, закрепленный рядом. Сразу же заложило уши и стало холодно. Стуча зубами, Татьяна завернулась в спасительный ватник. Одной рукой она прижимала к себе сумку.
Из темноты, шатаясь, явился знакомый майор в приличном под питии и со стаканом в руках. Пред-дожил выпить, чтоб согреться. Татьяна отказалась. Перекрикивая шум моторов, майор заговорил с ней:
— Вильченко знаете?
— Кого? — не расслышала Татьяна.
— Вильченко!
— А кто это?
— Ну там, один... Он в Москве всех знает. То есть артистов там, хоккеистов... Такой мордатый, рыжий, даже не рыжий, а вообще... Золотой.
— Ну, может быть... Я просто не всех помню, я недавно в театре работаю.
— Не-ет, он не в театре. Он там два года в академии учился, жил. Ну, с детьми, с женой. Как же его — Вильченко... Вильченко... О! Герман! Герман Вильченко!!!
— Нет, вряд ли...
Майор, не обращая внимания на Таню, продолжал кричать, глядя куда-то в пустоту.
— Он говорил, короче, что эта... худая такая, из балета... заболела чем-то, как ее... ну — лебедь!
— Нет-нет, с ней все в порядке. Плисецкая.
— Во, да! Плисецкая! А говоришь — не всех знаешь. Чего с ней?
Татьяне тоже приходилось перекрикивать шум двигателей.
— Она... танцует. Она лучше всех. То есть, может, что-то и было, но давно. А сейчас все в порядке.
Майор мечтательно улыбнулся пустоте.
— Во-о... В Москве... Вы все, конечно, здорово... Все про всех знаете. А у нас — ни хрена! Только «Красная звезда». Да я и не читаю вообще. А Высоцкого я знаю. Он, когда я в Полтаве служил, приезжал туда. Я его, знаешь, люблю... Сердцем. Ну, то есть очень уважаю! Везет тебе, конечно. Как тебя зовут?
