— Все это похоже на какой-то ритуал.
— Мы даже не знаем, был ли он убит, — замечает Шёман.
— Нельзя ничего утверждать с полной уверенностью, пока Карин Юханнисон не закончит. Но мы можем исходить из того, что его убили. Это слишком очевидно.
«Нет ничего очевидного, — думает Малин, — пока ты не знаешь наверняка. Помни: неведение есть добродетель».
— Но это похоже на ритуал.
— Мы должны быть совершенно объективны.
— Мы не знаем, кто он, — напоминает Зак. — Хорошо бы для начала это выяснить.
— Может, кто-нибудь еще позвонит. Фотографии уже в газетах, — отвечает Юхан.
— Фотографии? — вздыхает Бёрье Сверд, до сих пор молчавший. — Но там не видно лица.
— А много ли здесь людей с таким весом? Должен же был кто-нибудь поинтересоваться, куда подевался этот толстяк?
— Я бы не слишком на это полагалась, — вставляет Малин. — В городе полным-полно людей, о которых никто не побеспокоится, если они исчезнут.
— Но здесь особый случай, его тело…
— Если нам повезет, — обрывает Юхана Свен, — кто-нибудь позвонит. А пока будем дожидаться результатов обследования места преступления и вскрытия, ходить и стучаться в двери: не видел, не слышал ли кто чего подозрительного, не знает ли что-то такое, что нам следует знать. Перед нами, как вы видите, вопрос, на который нужно искать ответ.
«Свен Шёман, — думает Малин. — Через четыре года ему будет шестьдесят пять. Еще четыре года под угрозой сердечного приступа, четыре года сверхурочной работы, четыре года поедания вкусной, но такой жирной пищи, приготовленной руками заботливой супруги. Еще четыре года малоподвижного образа жизни. „Вдовий живот“. И все-таки Свен остается голосом разума в этих стенах, голосом опыта, независимым, напоминающим о бескорыстии и здравом смысле, голосом порядка».
— Малин и Зак, вы несете главную ответственность за предварительное расследование, — говорит Свен. — Я прослежу, чтобы вы получили необходимую поддержку. Вы двое помогаете им, как можете.
— Охотно займусь этим делом, — отзывается Юхан.
— Юхан, у нас есть чем заняться и кроме этого, — слышится голос Бёрье. — Мы не можем позволить себе роскошь бросить все силы на одно-единственное дело.
— Собрание окончено? — спрашивает Зак, вставая.
Все поднимаются с мест, и в ту же секунду открывается дверь.
— Прошу вас задержаться, — веско произносит Карим Акбар и становится рядом с Шёманом, ожидая, пока четверо полицейских снова займут свои места.
Ему тридцать семь, и он, с его мускулистым телом, выглядит особенно внушительно рядом с располневшим Свеном.
