Малин кивает.
Когда они снова проезжают садоводство в Шёвике, Малин настраивает радиоприемник на волну Р4. Ежедневно с семи до десяти ее давняя подруга Хелен Анеман ведет там программу.
Часы на приборной панели показывают 8.38.
Сразу же после «А Whiter Shade of Pale»[13] всплывает мягкий женский голос: «Я только что заходила на новостной сайт „Коррен“. Сегодня необычный день, дорогие радиослушатели. И я имею в виду не мороз. На дубе посреди равнины в окрестностях монастыря Вреты полиция обнаружила голого мертвеца».
— Быстро! — Голос Зака перекрывает радио.
— Это Даниэль, — отзывается Малин.
— Даниэль?
«Хотите начать день с чего-нибудь душещипательного? — продолжает бархатный голос. — Зайдите на сайт „Коррен“. Там можно увидеть фотографию странной птицы на дереве».
Даниэль Хёгфельд откидывается на спинку стула — и гибкая офисная мебель послушно откликается на его движения.
Покачивается, словно дедовское кресло-качалка в доме на балтийском побережье полуострова Викбуландет; дом сгорел почти сразу после того, как бабушка легла в больницу и там окончила свои дни. Даниэль смотрит в окно на улицу Хамнгатан, потом обводит взглядом коллег, скучающих за своими компьютерами. Большинство из них равнодушны к работе, они довольны тем, что имеют, и очень, очень устали.
«Для журналиста самый страшный яд — это усталость, — думает Даниэль. — Он просто убивает.
Но я не устал.
Нисколько».
Он пишет статью о человеке на дереве, и дело доходит до Малин.
«Малин Форс из полиции Линчёпинга не рассказывает кому попало…»
Кресло качается туда-сюда.
Даниэля охраняют, как и большинство журналистов, пишущих на криминальные темы.
Слышно постукивание по клавиатуре, голоса, в воздухе витает тяжелый запах кофе.
Большинство его старых коллег — циники, такова цена их журналистской плодовитости. Только не он. Он считает нужным сохранять своего рода уважение к людям, чьи истории и несчастья составляют его хлеб насущный.
На дереве висит голый человек.
Просто подарок судьбы: есть чем заполнить газетные страницы, есть что продать.
Но есть и нечто иное.
Город проснется. Это точно.
«Я хорошо умею играть в игру под названием журналистика, — думает Даниэль. — Но кроме того, я знаю, что нужно держать дистанцию, и умею играть в человека».
Цинично?
За окном расстилается Хамнгатан в зимнем уборе.
А всего в двух кварталах отсюда — смятая простыня в квартире Малин Форс.
У Свена Шёмана морщинистый лоб, безжизненно-землистое лицо почти под цвет куртки, а его редкие волосы такие же белые, как бумажный лист на доске, перед которой он стоит. Джинсовая рубашка, втиснутая в коричневые шерстяные брюки, обтягивает круглый живот. Свен предпочитает собирать небольшие группы, а остальных сотрудников информировать по ходу дела. Многолюдные совещания, принятые в других полицейских участках, по его мнению, не столь эффективны.
