Далее шла та самая строчка арабской вязью, содержавшая, видимо, подпись оставшегося мне неведомым отправителя. Вряд ли это сам Цадок - не тянет он как-то на религиозного теоретика. С адресатом тоже не все было ясно - о том, кто такой рабби Авраам, я не имел ни малейшего представления. Видимо, известный (но не мне, к сожалению) средневековый каббалист. Зато догадка о структуре свитка подтвердилась, это мне в плюс. Но дальше без помощи владельца документа не продвинуться.
Я строго посмотрел на ожидающего в нетерпении моей реакции торговца. Под моим взглядом тот без всякой нужды начал нервно поправлять свой роскошный шелковый тюрбан, расшитый золотыми и серебряными завитушками.
- Ну давай рассказывай!
- Что рассказывать? - сдавленно прошептал тот.
- Все! С самого начала! Где ты украл этот свиток?
Я намеренно начал расспросы в обвинительном тоне, чтобы сразу отбить охоту у моего собеседника утаивать неприглядные для того детали дела, если таковые имелись. И, неожиданно для себя, попал в точку.
- Я... не крал! - хрипло начал оправдываться тот и, прокашлявшись, торопливо продолжил: - Я... просто не вернул его владельцу! Но он мне сам его дал!
Вот так так! Значит, дело все же было нечисто! Теперь надо бы додавить клиента, пока тот еще тепленький:
- Судьям расскажешь! - небрежно бросил я, хищно ухмыльнувшись. - А теперь - давай по порядку!
Цадок побледнел, но неожиданно успокоившись, начал неторопливый рассказ:
- Около пяти лет назад я совершал дальнее путешествие по торговым делам. Проезжая через Египет, счел долгом воспользоваться столь редкой возможностью и посетить уважаемого рабби Моше бен Маймона, дабы засвидетельствовать ему свое почтение и получить лично от него копию свитка "Мишне Тора", написанного этим великим человеком. Обладание таким свитком высоко подняло бы меня в глазах нашей общины!
Так, стоп! А вот это имя мне, кажется, знакомо! Я почесал затылок и вспомнил...
- Так ты знаком с самим РАМБАМом?!![9] - вырвалось у меня.
- Да, - не ожидал такой бурной реакции на это известие торговец. Видимо, современники еще не считали Маймонида одним из основных светочей иудаизма.
- Он разве еще жив? - удивился я. Это имя почему-то прочно ассоциировалось у меня с серединой двенадцатого века.
- С Божьей помощью! - воскликнул Цадок. - Он, конечно, в весьма преклонном возрасте, да продлит Господь дни его, но, по последним известиям - здоров, и продолжает писать новые труды.
