— Нет! — Я не сразу поняла, что это восклицание сорвалось с моих губ. Фабион удивленно обернулся ко мне, и я сжала кулаки, понимая, что не могу допустить продолжения допроса. Затараторила, оправдываясь: — Фабион, зачем тебе спрашивать об этом? В этом деле и так все понятно. Реана и Ольгетта — преступницы. Какая разница, что их подтолкнуло на этот путь? Из-за них умерла Ималия и едва не погибла Ельгия. И потом, мы ведь уже решили, почему Реана начала служить Темному близнецу.
— Решили? — оборвал мою встревоженную речь тихий голос Реаны. Она говорила, почти не шевеля губами, однако слова звучали, к моему величайшему сожалению, более чем разборчиво. — Могу я услышать твою версию произошедшего, Катарина?
— Ты была любовницей моего отца, — твердо отчеканила я, глядя ей в глаза. — Мать застала вас в интимной ситуации, разгорелся скандал, отец испугался и велел тебе убираться вон. Тогда ты попыталась убить соперницу при помощи темного колдовства, однако просчиталась и сама едва не погибла. Тебя сочли мертвой и похоронили заживо, но Ольгетта помогла тебе выбраться из могилы. Несколько месяцев после этого ты приходила в себя и копила силы для реванша. И опять ошиблась, поскольку Ольгетта принесла тебе медальон, который я подарила матери на ее день рождения, но она отдала его Ималии. В итоге погиб другой человек. Однако твоя ненависть к моей семье была настолько велика, что ты осмелилась на третью попытку. На этот раз ты решила действовать наверняка и стать по-настоящему могущественной ведьмой. Жизнь Ельгии и ее еще не рожденного ребенка показались тебе достаточной платой за будущее величие, не правда ли?
— Любовницей? — переспросила Реана, дождавшись паузы в моей длинной обвинительной тираде. Она явно сосредоточила все свое внимание на начале истории, пропустив все остальное мимо ушей. — Катарина, ты считаешь, что я была любовницей твоего отца?
— Да! — выдохнула я, больше всего на свете мечтая заткнуть сейчас чем-нибудь глотку проклятой ведьме, чтобы она замолчала.
Реана хрипло рассмеялась. Это выглядело весьма пугающе, поскольку губы у нее по-прежнему не шевелились.
— Хватит! — взмолилась я, обернувшись к Фабиону, и в умоляющем жесте простерла к нему руки. — Ты же видишь — она безумна! Вряд ли стоит у нее что-либо спрашивать! Все равно она будет нести полный бред!
— Чего ты так боишься, Катарина? — негромко спросил Фабион, оборвав мои просьбы прекратить это представление. — Готов поклясться, что ты догадалась, что на самом деле стоит за ненавистью Реаны к твоей матери. И это почему-то напугало тебя даже сильнее, чем ритуалы некромантии и убийства. Почему?
