Его размышления нарушил грохот. Химнет вскинул голову.
Второй слуга, хорошо сложенный, миловидный юноша лет двадцати четырех, присев на колени, торопливо собирал осколки покрытого глазурью блюда. Оладьи, сладкие булочки, кусочки хлеба и кексы раскатились по всему полу. Когда голова в шлеме повернулась в его сторону, он посмотрел снизу вверх полным ужаса взглядом.
— Г-господин, простите. Я… я заплачу.
Из порезов у него на пальцах текла кровь, но он этого не замечал.
— Заплатишь? Оно стоит твоего шестимесячного жалованья, лакей. Мне не хотелось бы отнимать у тебя эти деньги. Это было бы слишком жестоко. Если ты не будешь получать жалованья, тем, кого ты любишь, придется голодать. Кроме того, это всего лишь блюдо. В замке их сотни.
— Да… да, господин.
Лицо юноши было искажено ужасом. Он еще быстрее заработал руками, стараясь подобрать каждую крошку.
— Тем не менее, — тем же ровным голосом продолжал Химнет, — ты разбил кое-что еще. И гораздо более ценное.
— Более ценное? — Слуга огляделся, но не увидел ничего, кроме черепков и разбросанной еды. Второй слуга тем временем принялся бочком отступать, отчаянно надеясь стать невидимым, бестелесным, несуществующим.
— Да. — Властитель выпрямился в кресле.
— Поток моих мыслей! И этого я не потерплю.
Большая рука в железной перчатке медленно поднялась.
— О нет, господин! Пожалуйста!..
Второй слуга отвернулся и прикрыл голову руками.
То, что было потом, он уже не мог видеть. Из ладони Химнета вырвалась змеящаяся зеленая молния и ударила юношу чуть ниже шеи. Слуга слабо вскрикнул и ничком упал на пол, разбросав руки.
Химнет снова откинулся в кресле и небрежно махнул рукой:
— Убери его. Потом вернешься и соберешь то, что он не успел.
Дрожа всем телом, второй слуга медленно убрал руки от головы и выпрямился. Увидев на полу своего товарища, он невольно вскрикнул. Но крик застрял у него в горле: слуга испугался, что этот звук оскорбит хозяина.
— Ну? — угрожающе спросил Химнет. — Давай пошевеливайся.
— Да, господин…
Слуга схватил лежащего за ноги и потащил к выходу.
— Окати его водой, — приказал Химнет. — Очухается. Теперь не станет ронять посуду, когда я погружен в размышления. Может быть…
Слуга промолчал. Что властитель имел в виду, было совершенно ясно. В самом деле, теперь юному слуге будет нелегко уронить блюдо или еще что-нибудь. Потому что отныне у него было четыре верхние конечности: две человеческие руки и два скользких, покрытых присосками зеленых щупальца.
