Перед глазами тут же вспыли горячечные сцены, и мысли понеслись совсем по другому руслу. Эх, как бы ему хотелось повторить то страстное, безрассудное время, но только с другим концом…
В коридоре раздался стук каблучков. Он стремительно соскочил со стула и встал за дверью в ванную, надеясь, что Жанна не сразу его заметит. Так и случилось. Не заглядывая в ванную, она прошла в комнату, предварительно тщательно заперев за собою дверь. Она была одна, и Павел вздохнул с облегчением – не хотелось бы начинать ухаживание с мордобоя ее хахалей.
Дождавшись, когда она сядет за стол и раскроет учебник, неслышными шагами вышел из ванной и встал рядом. Она подняла голову, увидела его и сердито поджала губы.
– И чего тебе опять нужно? Я сказала тебе всё, что хотела, так что можешь уходить!
Павел отрицательно покачал головой.
– Мы с тобой еще ни о чем не говорили. Немного поцапались, и всё.
Он взял второй стул и поставил его рядом под неодобрительным взглядом Жанны. Она смотрела на него исподлобья, и лицо у нее не выражало ничего, кроме откровенного презрения. Это было неприятно, и он поежился. Но упрямо предложил:
– Может быть, заключим перемирие? Хоть ненадолго?
Передернув плечами, Жанна возразила:
– Для чего? Это ни к чему не приведет. Я стала другим человеком.
Он согласился.
– Конечно. И я за это время стал другим. Два с лишним года – большой срок. Я, к примеру, за это время понял, что люблю тебя, а ты?
Жанна немного удивилась признанию и тихо вздохнула.
– Поздно. Слишком поздно. Я так привыкла тебя ненавидеть, что не верю, что что-то может измениться. И мне всё равно, каким ты стал и кого ты любишь.
У Павла потяжелело на душе. Но сдаваться он и не подумал. С нажимом пообещал:
– Я не отступлюсь. Я понял, что ты – самое лучшее, что было в моей жизни!
Жанна прислушалась к себе. Когда-то она с нетерпением ждала этих таких желанных слов, и вот они, наконец, прозвучали. Но в душе не было никакого отклика. Казалось, речь шла не о ней, а о какой-то другой, совершенно чуждой ей особе.
Она тихо попросила:
– Знаешь, уйди, пожалуйста. Мне не хочется с тобой ни ругаться, ни разговаривать. Ты мне просто неинтересен.
Это было, пожалуй, хуже всего. Это безразличие говорило об одном – он и в самом деле ей не нужен. Если бы она плакала, ругала, даже била его, всё было бы лучше этой холодной и безрадостной отстраненности.
Он решил отступить. Временно, конечно. Но напоследок не удержался и спросил:
– У тебя кто-то есть?
