Загрохотали аплодисменты и вокруг раздались возгласы браво и бис. Встрепенувшись, Жанна постаралась взять себя в руки. Сегодня же Новый год, ее любимый праздник! Она не позволит испортить его каким-то нелепым обманутым надеждам, которых у нее, кстати, никогда и не было! Тоже начала хлопать в ладоши и пританцовывать, но не от восторга, а от холода, поскольку мороз уже пробрал до костей.
Но вот концерт окончился и начался фейерверк. В небо полетели ракеты, превращаясь над головами в гигантские огненные цветы. Они были такие разные, что Жанна простояла, высоко вскинув голову, все время, что длился фейерверк. Но вот всё стихло, она опустила голову и осторожно повернулась туда, где стояли Павел с печальной девушкой. Их не было, и она вздохнула с облегчением. Повертела уставшей от статического положения шеей и пошла вместе с огромной толпой по улице, намереваясь вернуться в общагу.
Идти в маске со слишком узкими прорезями для глаз было неудобно, и она ее сняла, держа в руке и думая, что младший брат, конечно, обрадуется такому подарку, пусть и полученному с опозданием.
На углу площади стоял целый ряд автобусов, уезжавших по мере наполнения. Люди спешили, боясь опоздать, и Жанна тоже забеспокоилась. Не хватало еще остаться здесь на длинную и холодную новогоднюю ночь. Она побежала к автобусу, наверху которого горела надпись «Студенческий городок», и не заметила, что подле большого черного автомобиля на нее остановившимися глазами смотрит Павел, рядом с которым уже не было никакой спутницы.
На автобус Жанна успела, правда, место ей досталось только на подножке, но и то хорошо. Без всяких приключений доехав до нужной остановки, она, потирая замерзший нос, заскочила в общежитие, в очередной раз убедившись, что на вахте никого нет. Не найдя в этом ничего предосудительного – новогодняя же ночь, а охранники тоже люди! – пробежала на свой этаж и открыла дверь комнаты. И даже не удивилась, когда навстречу ей со стула поднялся сердитый Павел.
Насупившись, Новицкий пристально следил, как Жанна снимает куртку, шапку, разматывает накрученный в несколько слоев шарф. Но вот она, раздевшись в раскаленном молчании, прошла в комнату и холодно спросила:
– И чего тебе надо?
Он взмахнул руками от возмущения.
– Нет, вы посмотрите на нее! Чего мне надо?! Почему ты соврала, что едешь домой?
Она в упор взглянула на его сердитое лицо с выступившими на щеках темными злыми пятнами.
– И кто ты мне, чтобы докладывать о своих передвижениях?
