— Играть, играть! — требовала Венеция.
Моргана потянула Барта за рукав:
— Ты был сегодня у Симеона?
— Да, у него все отлично! — ответил Барт, подражая энтузиазму Жоффре. — Как поест — блюет, но это хороший симптом. Значит, лечение действует. Когда помрет, тогда уж никаких симптомов.
— Барт, — тихонько одернула его Эме.
Сестренки смотрели на него, приоткрыв рты в горестном изумлении.
— Но доктор Жоффре дал мне название одного лекарства, чтобы я купил его Симеону в аптеке, — спохватился Бартельми. — Такая штука, от которой человек становится сильным как супермен. Это лекарство принимают велогонщики, чтобы победить в «Тур де Франс».
Венеция с трудом могла представить себе Симеона в роли велогонщика, но все-таки заулыбалась. Моргана смотрела в пол.
— Я, — тихо сказала она, поднимая голову, — половинка Симеона.
И показала раскрытую левую ладонь в подтверждение этих странных слов.
— Я хочу его видеть, — добавила она.
Ей не дали увидеть умершую мать. Теперь она хотела видеть живого Симеона.
— Увидишь, — пообещал Барт. — Я попрошу доктора Жоффре.
Жоффре не внушал ему такого страха, как профессор Мойвуазен. Однако он очень сомневался, что врач даст согласие. Детям вход в отделение был запрещен во избежание инфекции.
В 19:00 с такой же военной точностью явилось новое увлечение Барта. Им оказался блондин очень высокого роста, прямой как палка, с лицом, испещренным оспинами от подростковых прыщей.
— Хэлло, Джек! — приветствовал его Бартельми. — Девочки, это Джек. Мой приятель.
— God bless you! — провозгласил гость, и лицо его перечеркнула улыбка. — My name is Mike.
— По-моему, он не Джек, а Майк, — сообщила Моргана, изучавшая английский.
— Yes, Mike, — подтвердил молодой человек. — Я не много хорошо говорить француски.
— Мы уже поняли, — сказал Барт.
У гостя была с собой потертая кожаная торба. Он вытащил из нее пачку кричаще-ярких буклетов и сообщил:
— Бог, Он любить все люди.
— Не слишком-то Он разборчив, — заметил Барт, примерив сказанное к себе. — А это еще что?
Майк раздавал буклеты всем присутствующим. Эме перелистала свой.
— Он мормон, Барт. Хочет обратить вас в свою веру.
— Oh, boy! Надо сказать ему, что я уже обращен.
Он ткнул себя в грудь с самым убежденным видом:
— I am mormon, старик. Можешь не трудиться.
— Все люди есть брат, — начал Майк, обращаясь к двум сестрам. — Бог, Он любить все люди.
— Точно, — согласился Барт. — А ты, ты любишь тапенаду?
— Do you like the tapenade? — перевела Моргана.
