Когда Филип вернулся вечером домой, он бросил короткий взгляд на ее грустное лицо и вздохнул.
— Я сожалею о мамином звонке сегодня.
Николь насторожилась.
— Что она тебе рассказала?
— Достаточно, чтобы понять, что она была непростительно груба с тобой. Был долгий разговор, и я принял меры, — сказал он мрачно. — Она не будет больше докучать тебе.
— Жаль, что она тебе рассказала. Надеюсь, ты не сказал ничего такого, о чем потом пожалеешь.
Ом удивленно посмотрел на нее.
— Поведение моей матери было недостойным. Как я понял, она вела себя неприлично. Почему тебя должно беспокоить, ссорились ли мы с ней?
— Что бы ты ей ни говорил, она никогда не изменит своего мнения обо мне. Мы никогда не сможем стать друзьями или просто с симпатией относиться друг к другу. Но я могу представить, как это ужасно — потерять сына. И вдобавок беспокоиться о потере оставшегося сына.
Филип с минуту молча смотрел на нее. Он ответил севшим голосом:
— Ты проявляешь необыкновенную чуткость. Боюсь, Галантуа вели себя не столь великодушно по отношению к тебе.
— Это никогда не поздно исправить, — сказала Николь, стараясь скрыть удовольствие.
Она никак не ожидала, что Филип так твердо примет ее сторону.
— Скажи, что я могу сделать для тебя.
— Для меня ничего, но мне нужно поговорить с тобой относительно Робби. Ему не с кем играть и нечем заняться весь день. Так не может продолжаться.
— Я уже думал об этом. Я понимаю, что городской дом — не самое подходящее место для жизни активного ребенка. Ему нужен простор, чтобы было где побегать, и домашние животные, чтобы возиться с ними.
— Это было бы идеально. Но где это найти?
— В моем загородном поместье. Мы соберемся и переедем туда. У нас там есть лошади и собаки, а в соседних поместьях живут мои друзья, у которых есть дети. Там просто рай для детей.
Николь немного огорчало то, что придется покинуть Париж. Она успела лишь бегло осмотреть этот замечательный город. Но интересы Робби гораздо важнее.
— И как скоро мы сможем переехать?
— Прямо после приема. Больше двух недель!
— Что я буду делать с Робби так долго? — с отчаянием спросила Николь. — Я не знаю, чем занять его и на один день!
— Позволь мне побеспокоиться об этом. — Когда она недоверчиво взглянула на него, он сказал: — Я хочу, чтобы ты отдохнула и развлеклась. Ты уже и так достаточно жертвовала собой ради Робера.
— Я никогда не считала это жертвой.
— Знаю. Поэтому ты такая необыкновенная. — Филип положил руки ей на плечи. — Позволь мне взять часть ответственности на себя, дорогая. Ты теперь не одна.
