Беда вот в чем: между ними не было ничего общего, их не связывало ничто, кроме двадцати четырех лет совместного проживания в этом особняке, так и не ставшем семейным очагом.
За это Лоранс ненавидит его и этого никогда ему не простит.
Ломон проявлял сдержанность и до сих пор не задавал вопросов доктору Шуару, но по назначенному лечению догадывался: врач не считает ее болезнь опасной. Лоранс перестала выходить из дому просто потому, что не желает после случившегося показываться на людях. Одиночества она не боялась: у нее все-таки остался муж.
Помешать Ломону ходить во Дворец Правосудия она не могла. Но, желая быть уверенной, что он всегда, в любой час ночи и дня, будет рядом, придумала приступы и серебряный колокольчик.
«При той жизни, какую ему приходится вести из-за жены…»
В этих словах Армемье выразил мнение всех его знакомых. Не было бы ничего удивительного, если бы Ломон начал пить. Или выкинул бы еще что-нибудь, лишь бы вырваться из той удушливой атмосферы, которую создала в доме жена.
А разве было бы удивительно, если бы в один прекрасный день он потерял терпение и убил ее?
Нет, нельзя допустить, чтобы такая мысль даже на секунду мелькнула у Лоранс. Ломон представил себе: в ее мозгу возникает эта идея и тут же на губах появляется бледная улыбка.
На разбившийся пузырек Лоранс не обратила внимания. Удивление Фонтана из-за того, что через два дня снова приходится готовить лекарство, тоже не натолкнуло ее на эту идею, а о встрече мужа с Фриссарами у выхода из бара «Армандо» она не знает. Сегодня в девять утра Ломон выпил коньяку, и во Дворце Правосудия кое-кто заметил, что от него попахивает спиртным, но ей это тоже неизвестно.
Ломон опасался, как бы напечатанный в газете отчет о процессе не дал ее мыслям ход в опасном направлении. Слишком уж много там говорится о Мариетте. Как бы сурово к ней ни относиться, посмертно ей придали такую притягательность, за какую при жизни она заплатила бы любую цену. А Ламбер, мужчина, любивший ее и в припадках неистовой ревности избивавший, будет из-за нее осужден.
Ломон лежал с открытыми глазами и с виду был совсем спокоен. Ровное его дыхание должно было убедить жену, что он уснул. А не подстрекнет ли это ее взяться за колокольчик?
Ломон и боялся, и желал этого. Ее звонок, думал он, лишний раз докажет, что она поставила себе целью всячески нарушать его покой. Надо и дальше притворяться спящим. Ломон смотрел в потолок, стараясь и вправду не уснуть.
