Квартал Буль д’Ор, улица Верхняя, супруги Ламберы, маленькие кафе и бары, парикмахерский салон, дом г-жи Вавен, откуда можно увидеть, что делается в спальне Мариетты, поступивший на военную службу юнец Пап, Желино, девочка, которая повстречала вдребезги пьяного Ламбера, сапожник Бодлен, Элен Ардуэн, г-жа Берне, акушерка с Железнодорожной улицы — все они представлялись Ломону бесплотными, безжизненными, превратились в чистую абстракцию.
И вот, наконец, последнее звено в цепи — присяжные: те, кому решать, виновен подсудимый или нет; они даже не знакомы с материалами дела и знают о нем меньше любого другого участника процесса. Им предложили занять места на скамье присяжных, пересылали туфлю, планы, фотографии, как правило жуткие, и они, стараясь не выдать своего отвращения, рассматривали все это. Перед ними проходили люди, совершенно их не знающие и тем не менее вынужденные рассказывать им все, что видели и слышали. Присяжные не имеют права сами допрашивать свидетелей, поэтому они, как в школе, должны поднимать палец и задавать вопросы через председательствующего.
Какое же название он придумал? «От конкретного к…»
Ломон сознавал: у него жар, он на грани бреда. И вот доказательство: он вспоминал фамилии, и тут же перед глазами всплывали лица, но они были чудовищно искажены, как на картинах Брейгеля или на иллюстрациях Гюстава Доре к «Озорным рассказам» Бальзака, имеющимся в его библиотеке.
И еще одно доказательство: он лежал в своей постели в доме на улице Сюлли — в этом он был совершенно уверен — и одновременно председательствовал на заседании во Дворце Правосудия. Однако человек не может находиться сразу в двух местах. Тем более невозможно председательствовать в уголовном суде на собственном процессе.
Да и в чем его можно обвинить? Ничего противозаконного он не совершил. На Лоранс женился вовсе не ради денег, хотя так думают многие. Да, у нее были деньги, и это было неплохо, но они почти не повлияли на его решение. Деньги не заставили бы его жениться на ней, если бы он не любил её; а если она не любила его, значит, она тоже виновна. Нет, ни он, ни она ни в чем не виноваты. Оба они — порядочные люди и всегда относились друг к другу самым лучшим образом. У Ламбера нет никаких оснований так ухмыляться. Уж не воображает ли он, подобно Анне, что у людей, живущих в особняке на улице Сюлли, и чувства и заботы не такие, как у остальных смертных?
Ломон не отравлял Лоранс и был уверен, что обвинение отпадет само собой. На прокурорском месте сидел Армемье, но, видимо, он тоже не верил в виновность Ломона; к тому же совсем недавно они были вместе в уборной, и Армемье ему подмигнул. Самое забавное, что давным-давно умерший отец Ломона тоже оказался там с ними, но это могло объясниться из дальнейшего. В конце концов, все объясняется.
