По правде говоря, Тигр плохо разбирался в традициях своих предков, и судя по всему, его дяди позаботились о том, чтобы он остался в таком же неведении относительно их совместных планов. Его позабавил праздник по монгольскому обычаю, который они устроили по поводу своего воссоединения, проведя смотр войскам. Во время парада Тигр заметил, что младший хан привел только две тысячи воинов, в то время как общая численность участников смотра превышала тридцать тысяч вооруженных всадников. Это свидетельствовало, что силы старшего хана полностью соответствовали его власти; объединив усилия, братья легко могли сокрушить любое сопротивление со стороны Танбана, и они пообещали вышвырнуть мятежного бека из Ферганской долины.
Польщенный Бабур получил под свое начало передовой отряд войска. Ему не пришло в голову, что подчиняющиеся ему всадники выполняют его приказы лишь по распоряжению обоих ханов, которых больше не было рядом с ним.
Очевидно, Тигр не стал терять времени и переправился через реку Сыр, воды которой отделили его от не в меру осторожных родственников, продвигавшихся вдоль северного берега к хорошо укрепленному лагерю Танбала. Тот ожидал их появления и принял соответствующие меры предосторожности. Оба хана, похвалявшиеся наголову разбить Танбана, заняли выжидательную позицию.
Чего нельзя сказать о Бабуре. Получив полную свободу действий, он со своим летучим отрядом пронесся по южному берегу реки и на рассвете занял ближайший город, захватив врасплох его гарнизон, – к полному восхищению горожан. Население долины скорбело о его отсутствии, и теперь – уже не в первый раз – по караван-сараям, мечетям и городам начало распространяться известие о его приближении; крепости открывали перед ним ворота, а кочевники седлали коней, чтобы присоединиться к его войску, и даже прежние вассалы решались привести к нему своих приближенных. В конце долины его ждал Андижан, оставленный Танбалом. Естественно, Бабур стремился без промедления вступить в свой родной город, не задумываясь о том, что его смешанное войско укомплектовано не только жителями Ферганы, но и чужестранцами-монголами.
«Мне пришло на ум, что если как-нибудь ночью мы подойдем к Андижану, пошлем туда человека и сговоримся с Ходжой и знатными людьми города, они, может быть, впустят нас с какой-нибудь стороны. С таким намерением мы выехали из Оша и в полночь пришли на стоянку напротив Чил-Духта-рана, в одном курухе от Андижана.
