— Ну, в таком случае честолюбие дяди будет, наконец удовлетворено! Его имя угаснет, но, по крайней мере, под княжеским гербом. Кто бы мог подумать, что Сильвия сделает такую партию!
— Пока это только слухи, — сказал Курт, желая прекратить разговор. — Кто знает, подтвердятся ли они. Мне хочется поближе познакомиться с твоим кильским молодцом. Он уже давно стоит там и ждет, чтобы я заговорил с ним. Надо доставить ему это удовольствие.
В самом деле, управившись с работой, Христиан Кунц поспешил вернуться на палубу; все его лицо сияло, когда лейтенант Фернштейн подошел к нему. Он сразу отдал ему честь.
— Очень хорошо! Совсем по уставу! — похвалил его молодой офицер. — Где ты этому научился? Ведь, говорят, ты еще не был на службе.
— У брата, — ответил он с гордостью. — Мой брат Генрих служит матросом на «Фетиде», и я, собственно говоря, собирался тоже поступить туда юнгой.
— А вместо этого попал на «Фрею» и отправился в Норвегию. Нравится тебе здесь?
— О, конечно! Работа легкая и жалованье хорошее… и господин капитан очень добр ко мне. Так хорошо мне нигде бы не было. И Генрих считает, что мне выпало большое счастье, я буду избавлен от тяжелой жизни корабельного юнги; по словам брата, им круто приходится. И отец тоже так думает. Да, мне здесь очень нравится.
— Если бы только не тоска по родине, — сказал Курт, не сводя зоркого взгляда с лица матроса.
— Да… если бы только не тоска по родине, — ответил тот решительно. — Иной раз так защемит сердце. Господин капитан говорит, что это мои выдумки; ведь если бы я служил на флоте, то никогда не бывал бы дома. Конечно, он прав, но только он один и говорит здесь со мной по-немецки. Иначе мы оба разучились бы говорить на родном языке.
— Но ведь ты можешь все-таки объясняться со своими товарищами? — лейтенант указал на двух матросов, ждавших разрешения сойти на берег.
— Могу, — ответил Христиан довольно уныло. — Объясняться то я научился, но какое удовольствие говорить с чужими? Они разбираются только в своем ремесле, но во всем остальном Нильс — баран, а Олаф — медведь, и разговаривать они оба не охотники. Только я заговорю, сейчас же окрик: «Не болтай! Делай свое дело!» Как будто Господь дал человеку рот для того, чтобы он молчал! Здесь, в Рансдале, никто не знает, что значит быть веселым. У нас в Киле не так!
— Ну так радуйся, — утешил его Курт. — На следующей неделе сюда придет «Орел», немецкое судно с немецким экипажем, за исключением норвежца-штурмана. Вот ты и наговоришься с земляками.
