Красная рука, черная простыня, зеленые пальцы | страница 25

— Нина Николаевна, что это?

— Где?

— Вот здесь на стене.

— Ничего. Обои потрескались.

— А вот это красное что?

— Где красное, Витек? Это серебряный накат.

— А красного нет?

— Нисколечко нет. Это у тебя пятна радужные в глазах. Со мной такое тоже бывает. Особенно после гимнастики.

— Вот это новость! — поразился Рахманин. — Вы гимнастикой занялись?

— И я занялась. И Наталья Ивановна занялась. Нам по телевизору велели. «Для тех, кому больше семидесяти».

— Вот и хорошо, — сказал Рахманин. — Со временем и я к вам присоединюсь. Особенно если буду жив. Значит, нет красного?

— Нет, совсем нет.

Рахманин успокоился. Но тут зазвонил телефон. И страшный голос пропел Рахманину:

Потом раздались гудки.

Он плюнул и пошел на улицу.

Рахманин был одинокий ковбой. Обходился в Москве без друзей и знакомых. Пожалуй, в первый раз он пожалел, что не к кому пойти и рассказать о происшествиях последних двух недель.

Он шел куда глаза глядят. В своем Покровском-Стрешневе он знал каждый уголок. Но сейчас он увидел, что оказался в районе, в котором никогда не был. Стояли дома непривычной конструкции, росли деревья незнакомого вида. И на улице не было ни одного человека. Казалось, что в этой части города только что наступило самое раннее-раннее утро.

Он подошел к остановке трамвая. Номера были какие-то странные № 1932–1958, № 1983-19…

— Как цифры на кладбище, — подумал Рахманин.

И сразу же показался трамвай. Он шел почти бесшумно, хотя выглядел очень старым на вид, как будто сошел с дореволюционной фотографии, и по логике должен был бы греметь.

Он все ближе и ближе. Глаза у Рахманина полезли на лоб, потому что трамвай был черного цвета. Не трамвай, а катафалк.

Двери распахнулись. Виктора так и потянуло в черную прямоугольную дыру. Еще секунда, и он сделал бы шаг. Но у него хватило разума повернуться и шагнуть в обратную сторону.

И все резко переменилось. Появились люди. Возник шум города.

— Почему я не вошел в него? — думал Рахманин. — Почему?

И он понял. На трамвае стояла цифра 1968. Это был год его рождения.

На другой день Матвеенко вызвал Рахманина в Зеленгород.

— Ну что, студент, едем в Кирекшу?

— Зачем?

— Надо же узнать, что случилось с директором. Почему он скис.

— А может, он и не скис совсем. Может, это шутка, — возразил Рахманин.

— Вот и узнаем, кто так остроумно шутит. Эти шутки как раз для милиции.

— Хорошо. А что вы скажете начальству? Все расскажете про Красную Руку? Про Девушку с Пятном на платье? Про Черный Тюльпан?