Вы ее знаете поэтически, у себя с собой... А есть профессиональная жизнь, товарищеская.
Сонечка же - никакой не товарищ! Сама по себе... Знаете станиславское "вхождение в круг"? Так наша с вами Сонечка - сплошное выхождение из круга. Или что то же - сплошной центр...
(Голос Вахтанга стихает, микшируется музыкой)
Музыка: (наивное, простое, незатейливо мелодичное)
Марина:
Мужчины ее не любили. Женщины - тоже. Дети - любили...
Музыка: (наивное, одно-мелодичное)
Марина:
Сонечка обожала моих детей: шестилетнюю Алю и двухлетнюю Ирину. Первое, как, войдет - сразу вынет Ирину из ее решетчатой кровати.
Сонечка: (сюсюкает)
Ну как, моя девочка? Узнала свою Галлиду? Как это ты про меня поешь? Галли-да, Галли-да! Да?
- Марина, у меня никогда не будет детей.
Марина:
Почему?
Сонечка:
- не знаю, мне доктор сказал и даже объяснил, но это так сложно - все эти внутренности...
Марина:
Серьезная, как большая. С ресницами, мерцающими как лучи звезды.
Большего горя для нее не было, чем прийти к моим детям с пустыми руками.
(голоса детей - с реверберацией, как в тумане)
Ирина: (радостно-повелительно)
Сахай давай!
Аля: (готовая от смущения зажать сестре рот)
Ирина, как тебе не стыдно!
Марина:
Сонечкино подробное разъяснение, что сахар завтра, а завтра - когда Ирина ляжет совсем-спать, и потом проснется. И мама ей вымоет лицо и ручки, и даст ей картошечки, и...
Ирина: (радостно-повелительно)
Кайтошка давай!
Сонечка: (с искренним смущением)
- Ах, моя девочка, у меня сегодня и картошечки нет, я про завтра говорю...
Музыка: (из основной темы)
Сонечка:
О, Марина! Ведь сколько я убивалась, что у меня не будет детей, а сейчас - кажется - счастлива: ведь это такой ужас, такой ужас, я бы просто с ума сошла, если бы мой ребенок просил, а мне бы нечего было дать... Впрочем, остаются все чужие.
Марина:
Чужих для нее не было. Ни детей, ни людей.
Музыка: (переход от спокойной музыки к динамичной, революционной)
Сонечка:
О, Марина! Как я их любила! Как я о них тогда плакала! Как за них молилась! Вы знаете, Марина, когда я люблю - я ничего не боюсь, земли под собой не чувствую! Мне все: "Куда ты! Убьют! Там - самая пальба!"
И я каждый день к ним приходила, приносила им обед в корзиночке, потому что ведь есть - надо?
И сквозь всех этих красногвардейцев проходила. (Басом) "Ты куда идешь, красавица? - (Пискляво) "Больной маме обед несу, она у меня за Москва-рекой осталась" - "Знаем мы эту больную маму! С усами и бородой!" - "Ой нет, я усатых-бородатых не люблю: усатый - кот, а бородатый - козел! Я правда, к маме!" (И уже плачу). - "Ну ежели правда - к маме, проходи, проходи, да только в оба гляди, а то неровен час - убьют. Наша али юнкерская пуля - и останется старая мама без обеду".
