— Упаси тебя Господь. В оазисах пьют артезианскую воду, ею же умываются. А прудики, которые вокруг оазисов, если ты именно их имеешь в виду, — это дренажные прудики, искусственные. Там тоже всякое плодится. Прудики всегда есть там, где посреди пустыни разводят финиковые пальмы. Финиковая пальма, говорят, капризна, как молодая жена. Чуть что не так, и никаких тебе фиников. В общем, в этой местности под названием Сахара более-менее доверять можно только артезианской, колодезной воде.
— «Учкудук, три колодца», — задумчиво процитировал Михаил Александрович слова из популярной песенки. — Ну и ну.
— А бывал ли ты в Учкудуке, Миша? — подхватился Арван. — Ну, я так и думал, что не бывал, иначе не повторял бы этот бред.
— А с Учкудуком-то что не так? — удивился Михаил Александрович. — Там, по-моему, довольно цивилизованно должно быть. Советский Узбекистан.
— Ага. Советский Узбекистан. Город Учкудук. Прелестный промышленный район, — разболтался Макс, — прелестный. Я там бывал, бывал.
Заносила нелегкая. «Три колодца»! Как же! А открытые урановые разработки — не хочешь? Отвалы такие, что полнеба закрывают, по ним КамАЗы, как жуки, ползают, а карьер — как лунный кратер. Его, наверное, с Луны видно. «Три колодца»! Представляешь, какая водичка в тех колодцах, если они и вправду есть? Только никто пока не видел этих пресловутых колодцев.
— И что, — спросил Михаил Александрович, которого откровения Макса уже давно перестали потрясать, — и что, больше там ничего интересного?
— Почему ничего? — вздернул брови Макс. — Почему? Котлеты, например, в столовке вкусные были. Хоть и холодные.
В обратный путь к постылому мосту отправились с первыми звездами. Очередь вести машину была Михаила Александровича, а Макс сполз на сиденье, которое не откидывалось, и смотрел вверх на постепенно проступающие созвездия, благо тент у джипа отсутствовал, давно и безвозвратно был утрачен.
Ночью ехать по пустыне не в пример приятнее, чем днем, но если пустыня каменистая, то даже трасса, даже мелкая колея усыпана препротивными каменюгами, которые, можно подумать, с неба падают, потому что не ветром же их наносит на раскатанную полосу, и машину немилосердно трясет и бросает из стороны в сторону. Внутренности у пассажиров прыгают и пляшут, мозги взбалтываются и превращаются в однородный кисель без извилин, зубы лязгают, а если язык болтливый, то он может серьезно пострадать, попав ненароком между зубами. Михаил Александрович, не обладавший опытом вождения машины в пустыне, да и вообще не слишком умелый водитель, буквально озверел, выворачивая руль. Он сравнительно удачно объезжал крупные валуны, но вокруг было полно более мелких, на которых джип выплясывал разгильдяйский, ухарский танец, лязгая раздолбанным кузовом и дребезжа лобовым стеклом.
