В участке Олегу велено было сидеть в коридоре и не шляться, в противном случае грозились запереть в «обезьяннике», где ночевал сегодня какой-то страшный КамАЗ, гроза округи и головная боль милиционеров. Через некоторое время Олега довольно вежливо сопроводили на второй этаж в кабинет к дежурному капитану Арефьеву Геннадию Геннадиевичу. Они с Геннадием Геннадиевичем, лихим и молоденьким, совместными усилиями написали протокол допроса свидетеля, после чего перешли на «ты».
— Слушай, Олег, — доверительно поведал Геннадий Геннадиевич, а теперь просто Гена, — эти гусары из «Паланги» нам знакомы. И мне их не жалко ничуть, а свидетельские показания в твою пользу. Мы тут быстренько свидетелей опросили, тех, кто не успел разбежаться. Плохо одно: ты — боксер и не имел права применять свои приемчики по отношению к… гражданам. Тебе ведь это известно? Само собой, известно. В итоге — что? Гражданин Вольский (это уже врачи нам звонили): трещина в челюсти, перелом ребра; гражданин Кудрин — потерял два верхних резца (правда, искусственных), испытывает тошноту от удара в область желудка; гражданин Игумнов — предположительно сотрясение мозга. Букет! Как ты их, а?
— Сажать будешь? — с тоской спросил Олег.
— Не буду. Так им и надо, идиотам, — с неожиданным раздражением в голосе сказал Геннадий Геннадиевич. — Я не стал в протоколе писать, что ты боксер, поэтому ничего тебе не будет. Отпущу на все четыре стороны. Только ты на будущее учти и не особенно ручонками размахивай, не все такие добрые, как я.
— Спасибо, Гена.
— Иди уж, не заставляй женщину ждать. В белых «Жигулях», — весело подмигнул капитан.
Когда за Олегом закрылась дверь, дружелюбная улыбка сползла с лица капитана Арефьева. Губы его сложились жесткой каменной складкой, глаза остыли и стали бесцветными, как полиэтилен, и он сразу постарел на десяток лет. Геннадий Геннадиевич снял телефонную трубку и без всякой интонации сказал:
— Все в порядке, Петр Иванович.
И после паузы добавил:
— Они сами виноваты, что надрались, глупо подставились и наполучали всерьез. Головой надо было думать, а не задницей, прошу прощения. Если мне позволено будет высказать свое мнение. Спасибо. Так вот, я считаю, что их следует наказать.
Потом последовала еще одна пауза, после которой Арефьев сказал:
— Да, сладкая парочка укатила. Я бы не стал вмешиваться, слишком высоки ставки, и все средства хороши, как я понимаю. Пусть мадам получит удовольствие, это только на пользу делу.
