Немного постояв у калитки, Сент-Джонс толкнула дверцу и пошла к дому. Сначала обошла его кругом. Никаких следов взлома или нежданного проникновения. Но зато в стороне, так, чтобы не привлекать чужие взгляды, стоял накрытый брезентом фургон. Заглянув под брезент, детектив увидела аккуратненький трейлер, который мог бы заменить небольшой семье уютный дом, скажем, в дальнем путешествии на случай попытки скрыться от правосудия. Здесь он смотрелся так же неуместно, как новенький фарфоровый зуб в беззубой челюсти столетнего старца.
Сент-Джонс вернулась к осмотру дома. Окна были тщательно занавешены изнутри. Снаружи рассмотреть хоть что-то не было никакой возможности — даже со стороны, противоположной дороге. Там, где должна располагаться кухня, плотные жалюзи настолько заржавели, что было очевидно — их не открывали уже несколько лет. В этой заброшенной развалюхе обитал человек, который зарабатывал на жизнь строительством и ремонтом? Ну-ну, посмотрим, как там внутри. Кто знает, возможно, именно здесь его пристрелили.
Тому, что дверь не заперта, она нисколько не удивилась. Видимо, в этой местности не знают о существовании воров-домушников. Зато где-то в округе точно обитает убийца. Хладнокровный, жестокий. С крепкими нервами и желудком. Положим, выстрелить в спину мальчика может всякий ублюдок. Почти всякий. А вот снять с мертвого человека кожу…
Дверь открылась, страшно заскрипев, поцарапав при этом напряженные нервы детектива. Черт, какое место неприятное. Еще раз вздохнув, Кассандра ступила в слепую тьму.
Столб жирного утреннего света, густо смешанного с ароматами столетних трав и птичьим щебетом, отважно разрубил темноту, обнажив коридор со старой мебелью и плетеной циновкой на полу. Фрагмент помещения, безжалостно выхваченный светом, был словно вырезан из утробы пустого дома.
Сент-Джонс достала карманный фонарик и закрыла дверь. Немного переждав, пока глаза привыкнут к внутренней полутьме, она включила осмелевший свет фонарика и начала осмотр.
Обстановка была старомодной. Где-то сорокалетней давности. Видимо, мать, пока жила с сыном, не особенно следила за уютом. Чего же ожидать от подростка, который жил сам по себе. Брошенные дети меньше всего заботятся о порядке и чистоте, это Сент-Джонс знала точно. Когда она ребенком оказалась на улицах большого и страшного города, совершенно одна на подавляюще людных улицах, то очень быстро отрезвела от опьяняющей радости свободы.
