По крыше вантилана застучал дождь. Индра припомнила историю о Лотовой жене:
— Все эту легенду знают — Господь уничтожил Содом и Гоморру и пощадил лишь Лота и его близких с условием, что те немедленно покинут город и не станут оглядываться. Другими словами, Господь попросил их поверить Ему. Пока не поверишь, всегда будешь оглядываться, как жена Лота, — оглядываться, потому что боишься смерти и перемен. А что с ней случилось, все знают, так?
— Соляной столп.
— Именно. Любовь к Богу позволяет просто двигаться по жизни вперед, не пытаясь заново пережить прошлое или угадать будущее. В твоем возрасте пора бы уже сдвинуться с мертвой точки, как считаешь?
— Да, — ответила я и отвернулась от Индры, чтобы немного растянуть ноги. — Но… ох! — Я покачала головой. Смогу ли я полюбить Бога? Бога! При этой мысли мне почудилось, что я даже слышу, как Ричард Докинз[16] и все мои старые профессора из университета смеются надо мной, хотя от них меня отделяло много тысяч миль.
Индра приподнялась и села рядом со мной на корточки.
— Ответь мне на такой вопрос, — сказала она, — тебе нравятся мантры на санскрите?
— Да! Почему нельзя все время петь на санскрите?
— Но ты же понимаешь, что эти мантры значат одно и то же? Мы всегда поем об одном и том же — просим милости у Бога. Мне кажется, если ты можешь петь на санскрите, но не можешь по-гречески, проблема не в Боге. А в языке.
На этом все. Она встала и вышла из павильона, а я попыталась присоединиться к своим товарищам на разноцветных ковриках, которые медитировали в перерыве между классами. Индра спустилась по ступенькам и вышла под дождь, глядя прямо перед собой.
Подумать только, такие мудрые слова говорит женщина, пьющая мочу!
Позже
Когда мне было года четыре, мы с дедушкой пошли прогуляться в лес за домом. Дело было в пасхальное утро, и я нарядилась в свой балетный костюм — светло-голубое трико, пачку и колготки, розовые пуанты, а поверх всего — помидорнокрасную футболку. Судя по рассказам старших, я из этого костюма не вылезала, когда мне было четыре.
В руках у меня была пасхальная корзинка с конфетами и шоколадными яйцами, которые до сих пор люблю. Я, правда, не понимала, как это пасхальный кролик умудрился сходить в магазин и купить шоколадные яйца, а его никто не заметил. Возможно, это означало, что он украл их, чтобы его не видели, предположила я, а кража, как мне уже было известно по злосчастному инциденту с бумажной куколкой, это грех. Разумеется, подобные размышления не могли меня не удручать, а дедушка, должно быть, почувствовал, что со мной что-то не так. С интуицией у него всегда все было в порядке. Однако, когда он спросил меня, что случилось, я не смогла выразить столь сложную этическую дилемму словами и просто ответила, что сомневаюсь, что пасхальный кролик вообще существует.
