Она была ранима… и смертоносна.
Мадонна чистоты.
Скорбящая мать над мертвым сыном.
Холодная, прекрасная шлюха.
Ее лицо исказилось в гримасе сладострастия, и на миг Леонардо увидел ее Медузой. Однажды он нарисовал такое лицо, еще когда был мальчишкой, и отец продал доску за три сотни дукатов. В этот миг, в эту секунду наваждения перед тем, как кончить, ее сияющие кудри почудились ему золотыми извивающимися змеями, и ему стало холодно. Он прижался к Симонетте, и одна из ядовитых тварей обвила его, он даже ощутил липкое касание ее влажной кожи и тихое шипение других тварей, сплетавшихся и вновь расплетавшихся.
Вдруг Леонардо почувствовал, что за ними наблюдает Джиневра — словно из потаенного уголка его собора памяти. Как будто это он совершал грехопадение.
Однако сейчас, именно сейчас, когда он изливал свою жизнь в прекрасную Симонетту, он щемяще тосковал по Джиневре.
И в этот холодный, влажный, одинокий миг экстаза Леонардо поймал себя на том, что смотрит в серые глаза Симонетты.
Глаза Джиневры.
Она кричала… и он тоже закричал.
Глава 4
ТАЙНА ЗОЛОТОГО ЦВЕТКА
Мы имеем три души, из коих ближайшая к Господу зовется Гермесом Трисмегистом[21] и Платоном — mens[22], Моисеем — дух жизни, святым Августином — высшая часть, Давидом — свет, в том случае, когда он говорит: «В свете Твоем узрим мы свет». Гермес Трисмегист говорит, что ежели воссоединимся мы с сей mens, то познаем, через Господа, который суть в ней, весь мир, прошлое, нынешнее и грядущее. Все, говорю я, что ни существует в небесах и на земле.
Джулио Камилло
Кто желает, пусть веселится; ибо нет уверенности в завтрашнем дне.
Лоренцо де Медичи
Леонардо смотрел в высокий потолок, воображая в его тенях и трещинах лица, тварей, разные сценки. Все эти картины и персонажи, которых Леонардо видел во всех деталях, постоянно менялись, как облака в тусклом сером небе. Там точная, изогнутая линия плеча с математической правильностью ведет к мягкому скату груди; тут рабочий чертеж: фрагмент укрепления со стрелковыми ступенями, бастионом, рвом, тайным ходом и передним скатом бруствера. Скорпион преображался в кудри херувима с ликом пьяного циничного Купидона. Он видел грубые наброски Мадонн, такие, как в его книжках: одна из женщин напоминала Альбиеру, его первую мачеху, которая умерла, когда ему было двенадцать, другая выглядела как Франческа ди Сер Джулиано Ланфредини, его вторая мачеха, что умерла пять лет назад. Эти жены его отца были почти девочками, и Леонардо по-мальчишечьи, виновато тосковал по ним.
