Принесенный слабым, едва ощутимым ветерком запах лилий смешивался с едкой вонью пепелища.
— Мастер Леонардо, ты видишь там, впереди, то, чего не видим мы? — спросил Никколо, выпуская наконец руку Леонардо.
— Что я там вижу, юный Никко?
— Знай я ответ, мне не нужно было бы задавать вопрос.
— Я смотрел в себя. Хотя глаза мои глядели на то, что перед нами, видел я лишь свои мысли. Тебе это понятно?
— Конечно. У меня была тетка, которая спала с открытыми глазами, как сова, но не прекращала храпеть, даже если мочились ей на ноги.
Леонардо улыбнулся, потом повернулся к Сандро и кивнул ему, безмолвно извиняясь.
— Но если я смотрю не видя, это значит, что я — во тьме, — продолжал Никколо.
Леонардо снисходительно глянул на мальчика, но тот не умолкал:
— Эта тьма — в моей душе, и я чувствую, что вот-вот свалюсь с края отвесного утеса в абсолютный, извечный мрак. Однако порой я хочу упасть. — Мальчик пристально всматривался в Леонардо, как тогда, когда Леонардо впервые увидел его рядом с Тосканелли в студии Верроккьо. — Ты сейчас чувствуешь себя так же — из-за этой дамы, Джиневры?
— Да, Никколо, — сказал Леонардо ласково и уважительно, — именно это я и чувствую. — И обратился к Сандро: — Расскажи мне все, что знаешь. Я не принимаю того, что сказала она.
— Однако, боюсь, Леонардо, тебе придется это принять, — отозвался Сандро.
В это время вокруг носилок началась давка.
— Кажется, Деве и впрямь не везет; давай-ка уйдем отсюда, пока не стряслось еще какой-нибудь беды.
— Согласен, — кивнул Леонардо. — Нам надо поговорить.
Но тут Никколо крикнул, что сейчас вернется, и нырнул в толпу, исчезнув в направлении повозки с огромными колесами. Леонардо успел лишь сердито что-то крикнуть ему вслед.
— Плохая из меня нянька, — пробормотал он. — Пошли отыщем его и уйдем отсюда. Один раз я уже потерял его в толпе; больше я этого не сделаю.
По крайней мере на миг Леонардо забыл о себе, и его непокой и любовная боль унялись.
Леонардо и Сандро пробирались через толпу, что плотным кольцом сомкнулась вокруг колесницы. Охранники и вооруженные монахи образовали внутренний круг, и всякий, кто осмелился бы подойти ближе, был бы сражен взбудораженными священниками или желающими выслужиться сторонниками Медичи. Что там происходит, увидеть было трудно, иное дело — услышать: слухи расходились в толпе, как щелок в воде.
Парнишка-крестьянин из окрестностей Сиены спрятался в церкви. Когда ракеты погасли, он выбрался в неф, проник за ограду алтаря, взбежал по ступеням и набросился с долотом на мраморную статую Богоматери. Выбив ей правый глаз, он обнажил гениталии и помочился на пьедестал. Остолбеневшие было стражи выволокли его из церкви и били, пока он не лишился чувств.
