Лили медленно повернулась, и выражение ее лица заставило доброжелательную медсестру прикусить язык. Позже она рассказывала коллегам, что маркиза показалась ей умирающим зверьком, который хотел бы покинуть этот мир в одиночестве и с максимально возможным достоинством.
— К моему браку это не относится, — сказала она равнодушно. — Мой брак закончен. Нас с мужем больше ничто не связывает. Скажите ему.
Напуганная яростным блеском глаз Лили, медсестра молча кивнула и спаслась бегством.
Замок Стовелл, Англия. Август
Лили упорно смотрела вниз, на свою руку без колец. Цветочный орнамент шелкового платья подчеркивал белизну напряженных костяшек пальцев.
— Возлюбленные братья и сестры! Мы собрались здесь, перед лицом Господа, чтобы стать свидетелями бракосочетания Скарлет и Тома…
Маленькая замковая часовня была заполнена до отказа. Лили с удовольствием пристроилась бы где‑нибудь на задних рядах, но Скарлет не позволила.
— Милая, я понимаю, почему ты не хочешь быть подружкой невесты, — говорила она, пока стилист оплетал ее темными волосами ободок фамильной тиары Монтегю. — Но ты мне как сестра, и я хочу видеть тебя рядом с мамой, папой и Джейми. Им нужна вся возможная поддержка, чтобы они не потерялись в толпе родных Тома, поверь мне.
На деле обе молодые женщины прекрасно понимали, что поддержка понадобится в первую очередь самой Лили. День, который Скарлет с упоением планировала в течение года, обещал стать для ее лучшей подруги испытанием всех сил, физических и душевных, накопленных за шесть месяцев после ее отъезда из Барселоны. Свадьба совпала с годовщиной достопамятного летнего бала, и это нанесло Лили еще один удар по все еще открытым кровоточащим ранам.
Органист сыграл первые такты гимна, гости поднялись на ноги. Хотя Лили помнила слова, она открыла сборник текстов, радуясь поводу спрятать глаза и не смотреть на Тристана.
Он стоял совсем близко — перед алтарем рядом с Томом, высокий и импозантный в строгом черном костюме. Лили позволила себе короткий взгляд в сторону мужа, перед тем как Скарлет начала свой торжественный путь к алтарю, но ей стало нехорошо от одного вида его широкой спины и смуглой руки, коснувшейся плеча Тома в знак ободрения.
Буквы плясали перед глазами Лили, ее опустошенное тело молча рыдало от одиночества и тоски. Усилием воли она заставила себя думать о другом, например о цветах. За полгода Лили овладела искусством избегать опасных тем даже в мыслях. После кошмарного первого месяца в Лондоне, когда она заперлась в доме на Примроуз‑Хилл и плакала целыми днями, Лили чувствовала, что возвращается к жизни.
