— Есть младший брат Нико, но он сейчас в Мадриде. Если у тебя больше нет вопросов, может быть, пойдем внутрь? — Он потянулся к дверям.
Лили осталась стоять, где стояла, сражаясь с нервозностью, которая скручивала ее внутренности в узлы.
— Тристан!
— Что? — Он повернулся, не скрывая нетерпения.
Лили застыла в центре непомерно огромного холла, опустив голову и машинально разглаживая на себе платье. Тристан гадал, какой инстинкт подсказал ему, что именно этот цвет и фасон как нельзя лучше подчеркнут ее хрупкую, деликатную, бледно‑золотистую прелесть.
— Я нормально выгляжу? — Лили подняла на мужа нерешительные, невыразимо прекрасные глаза.
Тристан поборол соблазн сжать ее в объятиях и целовать до тех пор, пока на губах не останется помады, а дурацкий пучок не развалится окончательно, высвободив водопад волос.
— Ты выглядишь отлично. Давай уже покончим с этим, хорошо?
Лили никогда не видела столько холодной, мертвой роскоши в одном месте.
Длинный зал с высокими, как в церкви, потолками и декором, выдержанным в кремово‑золотых тонах, наверное, заставил бы хозяев замка Стовелл покраснеть от смущения за свои выцветшие от времени гобелены и исхоженные персидские ковры. Но сквозняки Стовелла, на которые в шутку жаловалась Скарлет, не шли ни в какое сравнение с достойной морга атмосферой Эль‑Параизо, ледяным холодом, почти парализовавшим позвоночник Лили, пока она пробиралась за мужем через толпу к группе людей в дальнем конце.
Шестым чувством Лили сразу угадала в высоком пожилом мужчине своего свекра, отца Тристана. Возможно, ей показались знакомыми разворот широких плеч и надменная посадка головы. Он разговаривал с другим мужчиной, красноречиво жестикулируя рукой с зажатым в ней хрустальным бокалом. Две женщины — ровесница Лили в безупречном, но скучноватом маленьком черном платье и другая, постарше, в длинном темно‑синем туалете с высоким воротом, — слушали мужскую беседу молча.
Допив шампанское, старшая из женщин внезапно посмотрела в их сторону. Она была стройной и элегантной, но избыточный макияж и сложная прическа шли скорее во вред, чем на пользу ее естественной красоте. Когда она увидела Тристана, в глазах мелькнула тревога или даже страх, но прежде, чем Лили успела идентифицировать выражение, оно исчезло, уступив место улыбке радушной хозяйки.
— Тристан, мой дорогой мальчик! Ты приехал!
Хуан Карлос Ромеро де Лосада поддернул вверх рукав костюма и посмотрел сначала на часы, а потом уже на сына:
