ГДЕ БЫ ОНА НИ БЫЛА, решила Катя, это место идеально. Постель была совершенна. Простыни — совершенны. Подушка под головой — совершенна, и пока абсолютно ничего не двигалось, она сама тоже пребывала в идеальном состоянии. Правда, одна проблема была — она дышала. Неизбежно каждый вздох приводил к крохотному смещению мира, а каждое крохотное смещение мира несло с собой огромную, раскалывающуюся, пульсирующую, страшную боль в голове.
Она аккуратно открыла один глаз, образовав жалкое подобие щелки. Между подушкой и постелью места было достаточно, чтобы увидеть ряд огромных окон, протянувшихся на другой стороне богато обставленной комнаты. Потолок, должно быть, уходил вверх, по меньшей мере, на пятнадцать футов. Окна были вставлены в железные рамы, придававшие им весьма индустриальный вид, явно контрастирующий с мягкой серой мебелью, расставленной вокруг восточного ковра напротив камина из черного мрамора. В нем горел огонь. Она чувствовало тепло, витающее в комнате и уносящее прочь воздушную прохладу. По углу, под которым через окна в помещение просачивался свет, можно было заключить, что стояло утро. А она проснулась в какой-то незнакомой постели.
Это раз.
Сбивающий с толку «раз».
А потом она вспомнила еще кое-что: взрыв, машину по имени Роксанна, мужчину… и убийственную «Маргариту».
Ох, батюшки. Как она могла забыть об этом даже на секунду? Кристиан Хокинс, а она, несомненно, в его кровати.
Она глубже уткнулась носом в простыни. О да, это его постель — мягкие, теплые покрывала, простыни из египетского хлопка, пуховые подушки и его запах, окружающий ее со всех сторон. Рай.
— Катя?
Голос доносился откуда-то справа. Она узнала его сразу же — это определенно был Хокинс. Она быстро подсчитала шансы своего спонтанного исчезновения без следов пребывания и пришла к выводу, что они незначительны.
Паршиво.
— Ты там в порядке?
— Да, — прошептала она в простыни, потом призналась: — Нет. — У нее просто не было сил на лживые утверждения. Она совершенно измучилась, чувствовала себя более усталой, чем была до сна, если такое вообще было возможно. Хм, до сна? До того, как отрубилась — это более точное описание случившегося. И голова у нее раскалывалась. Именно это ее и разбудило. Именно это и не даст ей уснуть снова: Адская Головная Боль.
— Хочешь чаю?
Чаю?
— С ромашкой. Поможет. Потом вы вольем в тебя пару стаканов воды. Если сможешь съесть тост, я дам тебе аспирин.
Мужчина и план, которые, судя по всему, могут ее спасти. Что уже стало его специальностью, если она все правильно помнила, а она была чертовски уверена, что с памятью на этот раз все в порядке. Все ночные события вернулись к ней маленькими обрывками и осколками, словно разобранный паззл. Она позволила им протекать через сознание и занимать отведенное им место, вырисовывая картину бурной ночи, пока одно единственное воспоминание не выпрыгнуло навстречу, вынудив замереть под теплыми, мягкими покрывалами.
