Только он никак не мог вспомнить, когда в последний раз целовал кого-то на работе.
С другой стороны, случившееся однажды, совсем не обязательно повториться.
«Знаменитые последние слова», — подумал он, открыв дверь и увидев, как она вытворяет черт знает что. Потягивается. Да, этим словом можно было назвать процесс, при котором женщина в очень коротком платье выгибает спину, закидывает руки за голову, зевает и упирается одним из четырехдюймовых каблуков в коврик.
Он бы назвал это ошеломляющим. Почти парализующим. До самых трусиков-танго она состояла из ровного золотистого загара.
Черт возьми. Он ошибался. Он не мог выдержать вида ее нижнего белья, по крайней мере, пока оно оставалось на ее теле, но также он не хотел думать о том, чтобы снять его. Не смел.
Взяв себя в руки, он наклонился, чтобы вытащить связку отмычек из бардачка Роксанны и расстегнуть пряжку ремня безопасности, понимая, что стоит поторапливаться — в противном случае, его просто арестуют, и он будет виновен по всем статьям. Невероятно: на ней был пиджак длинной в сорок два дюйма, но каким-то непостижимым образом он не мог закрыть ее целиком. Она должна была потонуть в нем, полностью скрыться под тканью. Но вместо этого, единственной частью тела, скрытой от его глаз, оказались ее руки.
Он опустил отмычки в карман брюк и потянулся к ней.
— Давай, милая. Пошли, — сказал он. На самом же деле, попытки изъять ее из машины стали новым пунктом в длинном списке вызовов, брошенных ему этой ночью. «Мескаль» сделал ее тело похожим на размокшие макароны: чем сильнее он хватался за нее, тем более юркой она становилась.
— Проклятье, — пробормотал он, в конце концов, просто встав на колени и закинув ее себе на плечо. Сжав руками ее бедра, он закрыл Роксанну и направился к двери галереи как раз в тот момент, когда из-за угла вывернула полицейская машина и, притормозив, приблизилась к тротуару около «Тусси».
Эта ночь просто невероятным образом катилась в ад. Но копов он не винил. Будь он полицейским, заметившим, как в пятницу вечером в ЛоДо мужчина тащит женщину, перекинув ее через плечо, тоже бы остановился.
Нет, он винил древнее китайское проклятье — Пьяную Неудачу (все пять футов два дюйма этой Неудачи).
Копы затормозили, и он остановился, ожидая, пока один из полицейских выберется из машины. Он надеялся увидеть знакомое лицо — но нет, этого он видел впервые.
— Добрый вечер, — сказал коп, подходя спокойным размеренным шагом закаленного вояки.
