— Может, если ты перестанешь так хмуро смотреть на нее, она прекратит нервничать.
Хмуро смотреть? Он не смотрел на нее хмуро, а если и смотрел, то только из соображений самозащиты.
— Она… — Что за черт? Он немного наклонился, чтобы увидеть, что происходит в смотровой. Док оставил дверь приоткрытой, и Хокинс видел, как Кэт стоит около каталки и… что она делает? Его взгляд скользнул по ее телу вниз, потом дернулся вверх вместе со скоростью пульса. Четырехдюймовые каблуки творили с ее ногами удивительные вещи, особенно в такой странной позе с чуть согнутым коленом, которую она приняла, пытаясь осторожно соединить булавкой порванную ткань платья на бедре.
Господи Иисусе.
Он заставил себя вновь взглянуть на дока.
— Она… хм… — Его мозг отключился. Он мог думать лишь о том, что даже одетой, она выглядела полуголой.
— Я знаю, кто она, — пришел на помощь док, недовольно подняв одну из густых белых бровей. — Но, возможно, тебе нужно напоминание.
Его взгляд снова скользнул к смотровой. Да, может и нужно.
— Некоторые пытались добиться смертной казни за убийства, схожие со смертью парнишки Трейнора, — напомнил ему док.
Да. Это было мерзко. Действительно мерзко.
А Неудача Деккер была прекрасна — если парню нравились светловолосые и зеленоглазые красотки.
Точно.
Она наконец заколола булавку и теперь разглаживала платье. Полный абсурд. Чтобы привести себя в порядок, ей потребовалась бы сотня булавок.
— В то лето многие протянули ноги, — продолжал док. — Парнишка Трейнор, Потерянный Гарольд и тот утопленник, которого выловили в реке Саут-Платт.
У Потерянного Гарольда, пьянчуги, околачивавшегося около транспортного терминала Юнион-стейшн, прихватило сердце. Он жил отшельником, поэтому прошло три дня прежде, чем его тело обнаружили в груде картонных коробок, которые он называл своим домом. Утопленником, насколько Хокинс помнил, оказалась женщина — молодая девушка, — пролежавшая в воде долгое время до того, как какой-то неудачливый парень, совершавший утреннюю пробежку по берегу, не разглядел ее за деревьями.
— Мои записи чисты, док, — сказал он, снова сосредоточившись на дородном старике. — Я не убивал сына Трейнора.
— Но кто-то же убил, — резко ответил док. — И многие решили, что признание Мэнни Уайта — это уж слишком для алкоголика, который прожил на улице двадцать лет и уже в десять утра не мог связать ни слова.
Хокинс понимал это. Несмотря на благодарность за признание Мэнни Попрошайки, он с трудом мог представить, что старикан набрался ума до такой степени, чтобы кого-то убить. По словам Мэнни, он действовал не один — что делало историю еще менее правдоподобной, но наркодилера, которого Мэнни назвал соучастником, так и не нашли. Учитывая, что вскоре после этого Мэнни умер от рака, второй убийца, скорее всего, скрылся навсегда.
