Чем ближе она подходила, тем отчетливее он понимал, что именно эта целеустремленность в ней и заставляла его нервничать сильнее, чем весь ее внешний вид. Ее грудь пересекал ремень черной кожаной сумки, надетой наискосок. Она выглядела тяжелой и, если ему не померещилось, бряцала при ходьбе. Что этот звук означал, оставалось загадкой.
— Привет, — сказала она, остановившись рядом с ним. Ее кольчуга издала тихий металлический лязг. — Ты, должно быть, Трэвис — приятель Никки МакКинни.
— Привет. — Он протянул руку, надеясь, что она пожмет ее. Вблизи она казалась моложе. Намного моложе, что его несколько расстроило. Она не выглядела достаточно взрослой для всех тех идей, что мелькали в его голове, пока она пересекала галерею. Шестнадцать, максимум, семнадцать, пропади оно все пропадом. Она была ребенком — очень крутым, похожим на байкера, но ребенком.
— Я Скитер, — сказала она, пожимая его руку. У нее были рабочие руки, загрубевшие, сильные, пожатие — твердым и решительным как у любого парня. Ее бицепс двинулся, когда она пожимала его руку. — Скитер Бэнг. Я ищу своего друга, Кида Хаоса. Я отследила его до сюда, нашла в переулке его машину, но… — оглядевшись кругом, она пожала головой, — что-то я его не вижу, а мне очень нужно его найти.
Подруга Кида Хаоса — и почему он не был удивлен? Как и Кид, Скитер Бэнг (ну и имечко) выглядела так, словно могла надрать задницу кому угодно, одновременно с этим беря на заметку новых жертв. Несмотря на это, чем дольше он смотрел на нее, тем больше задумывался: ей больше подходило пятнадцать, чем шестнадцать? Впрочем, она в любом случае была в не его досягаемости.
«Я отследила его», — мысленно повторил Трэвис, гадая, что это, черт возьми, могло означать и как объяснить пятнадцатилетней/шестнадцатилетней девочке, что Кид закрылся в шкафу и, вероятно, занимается сексом?
— Ну, он там… с Никки, — сказал он, решив преподнести укороченную версию происходящего. — Они вроде как зацепились.
— Хорошо. — Она задумчиво кивнула, потом глубоко затянулась и выдохнула дым. Трэвису пришлось сдерживаться, чтобы не закашлять — или не начать читать мораль. — Это замечательно. — Наклонившись, она стряхнула пепел с сигареты в брошенную на гранитном столике тарелку. — Значит, Никки. Она милая девочка?
Вопрос прозвучал безразлично, но между строк определенно читалось одно: она хотела услышать стоящий ответ, а ему стоило быть умничкой и дать его. Это его откровенно изумило. Он отдавал себе отчет в том, как выглядел, и понимал, что именно из-за этого все женщины от восьми до восьмидесяти принимали его за пустышку. Но не эта. Она ни на кого не навешивала незаслуженных ярлыков, и, в отличие от всех остальных людей в этой галерее, ей было совершенно напевать, на то, что он — та самая модель, изображенная на картинах.
