Снова целуя его, она задрала платье наверх и прижала его руку у своей груди, позволяя ему почувствовать биение своего сердца, куда более спокойное, чем его бешеный пульс. Потом, более не задумываясь, она окончательно стянула с себя платье через голову и бросила его шелковой лужицей рядом со своим бедром.
Это привлекло его внимание. Его руки снова сомкнулись на ней, так осторожно, а губы скользнули к изгибу ее уха. Волна дрожи прокатилась по его телу.
— Я не причиню тебе боли, Никки, — прошептал он, снова целуя ее. — Обещаю, никакой боли.
Намеренно он не обидит ее. Это она знала, но иллюзий насчет того, что получит прежнего нежного любовника, тоже не испытывала. То было до того, как его брат погиб в Колумбии, делая Бог знает что. До того, как Кид не смог спасти его.
— Я тоже не причиню тебе боли, — прошептала она, едва касаясь его горла между поцелуями. Она была совершенно искренна в своих словах. Этой ночью она будет обнимать его, будет любить так, как только сможет, и надеяться, что ей удастся спасти его от самого себя.
ВЗГЛЯД ТРЭВИСА снова вернулся к двери кладовки, уже в сотый раз. Он догадывался, что именно там происходит. Он видел выражение лица Кида и знал, зачем тот явился: за своей женщиной. Он хотел получить ее при любых условиях: даже в крохотной, захламленной кладовке размером со шкаф, среди самой важной ночи вышеупомянутой женщины.
Будь это любой другой парень, он бы не волновался. Никки была стойкой. Она всегда поступала по своему, но только не с этим парнем. Кид Хаос порезал ее сердце на мелкие кусочки. Трэвис выслушивал это каждый день последние два месяца. Никки МакКинни, самая старая девственницы Боулдера, наконец сдалась на милость морпеха-снайпера одной жаркой июньской ночью, а парень сделал ноги.
Этого Трэвис не хотел. Проклятье, совсем не хотел.
Кид разбил ей сердце и привел в полное замешательство — хотя, по всей видимости, он отбыл на какую-то операцию, к которой был приписан. Они с Никки разобрали по косточкам всю ситуацию: с первого поцелуя до посткоитального сна, и он заверил ее, что все прошло совершенно нормально — разве что парень свалил, пока она спала. Он понял, что секс прошел хорошо, хотя она и не рассказал ему всего. Она знал Никки лучше, чем кого-либо, знал, что она удивительно чувствительна, и решил, что парень просто не мог быть полным недотепой. Но она была только рада в очередной раз уверить его в этом, и, да поможет им Бог, ей хотелось говорить об этом — снова, и снова, и снова.
