Он хотел ее, и помимо того, что эта страсть подстегивала похоть, она лишала его силы духа. Она лежала там, на его кровати, в полукоматозном состоянии — маленькая кучка пьяной неудачи, — а он мог лишь смотреть и страдать.
Иногда человеку приятно думать, что он перерос что-то. И он многое перерос. Но не ее.
— Кэт, помоги мне, — сказал он, оторвавшись от ее губ. Его руки спустились ей на бедра в попытки поднять выше. Он хотел, чтобы она была сверху, особенно с того момента, как в рекордные сроки стащил с нее нижнее белье. Но поднять ее выше он смог, только съехав на сиденье вниз, высунув одну ногу в окно, а второй упершись в приборную доску — освобождая место для ее коленей по обе стороны от своего лица. Слава Богу, она не стала стесняться, потому что такой маневр из без того заслуживал десяти баллов за сложность.
Съехав вниз еще сильнее, подвинув ее еще выше, он наконец… наконец получил то, чего хотел. Открыв рот, он нашел ее сладкий, горячий центр языком и начал медленно сводить с ума их обоих.
Она задохнулась, практически всхлипнув, и громадная волна напряжения покинула его тело. Он отдался изумительной близости ее тела. Боже правый, этого он и хотел, этого и жаждал — той части себя, за которую он так отчаянно хватался, которую так хотел разделить с ней — секс, чистый и простой, сладчайшую на земле вещь. Ее, отдающую себя полностью, ее ответы, подстегивающие его собственные, их двоих, полностью потерянных друг в друге.
Ее руки запутались в его волосах, его — сжимали ее бедра, скользя по горячей шелковистой коже, пока она не кончила потоком тихих всхлипов и содроганий. Это было лучше, чем ему помнилось. Это наполнило его глубочайшим удовлетворением. Он снова поцеловал ее, потом еще раз, так нежно, и каждый раз она вскрикивала, плавилась поверх него, пока не соскользнула вниз по его телу.
Прижав ее к груди, он убрал волосы с ее лица, пригладив их, и поцеловал ее в щеку.
— На заднее сиденье, милая, — прошептал он ей на ухо, потом лег, поддерживая ее, чтобы дать проползти сверху — и, о да, одно это стоило неудобств.
«Вероятно, — подумал он, следуя за ней, — вся эта идея с машиной была не так дурна».
Она соскользнула на сиденье, он — следом за ней с упаковкой презервативов в зубах и полной победой в голове. Она принадлежала ему. Она всегда принадлежала ему — и ничто в следующие несколько секунд не сможет поколебать его убежденность. Ее руки двигались по его телу, пока он надевал презерватив, ее голос шептал ему литанию сладкого бреда, по большей части состоявшего из его имени. Это бормотание нравилось ему больше, чем она могла себе представить.
