Когда она наконец закончила и потянулась к дверной ручке, он вылез из машины и отряхнулся… на парковке. Господи, что ж в этом сложного-то?
Обогнув Роксанну, первым же делом, он, естественно, заметил крошки на попке Кэт. В свою защиту, он мог сказать, что случилось это не потому, что он сразу же посмотрел на ее задницу. Крошки просто бросались в глаза, потому что повисли на красном платье.
— У тебя крошки на попе, — сказал он.
Она тут же остановилась и пока отряхивалась, проделала тот самый поворот с выставленным в сторону бедром, который продемонстрировала у дока Блейка, пытаясь увидеть себя сзади. Она неплохо справилась со своей задачей, упустив только пару крошек.
Чтобы не раздувать из мухи слона, он шагнул вперед, чтобы закончить за нее — только рыцарство и благие намерения. Но пока он отряхивал ее попку, она подняла руки и провела ими по его волосам, и вдруг… вот они, стоят так близко друг к другу, она наполовину повернута к нему.
— У тебя… хмм… у тебя крошки…
В волосах, точно. Он должен был догадаться, но в защиту силы своего предвидения, теперь ему было абсолютно наплевать на крошки. Они могли стоять в стофунтовом мешке крошек, а ему было бы все равно, потому что он чувствовал запах ее помады — жвачка.
Да, он была так близко к ней, его руки лежали на ее попке, а ее запутались в его волосах, и все остальное на свете начиналось с вопроса: «Во что ему обойдется поцелуй?».
В пять процентов самоуважения?
В десять процентов душевного бессмертия?
А ему до этого есть дело?
Помада со вкусом жвачки — мягкая, сладкая, розовая и на этих губах. Это ж каким испытанием это должно быть?
Он почувствовал на своих губах ее дыхание и начал наклоняться к ней.
— Ты… эмм, мы не можем, — сказала она. Ее голос звучал также мягко, как выглядели ее губы, и в нем не было ни одной нотки убежденности.
Нет, конечно, он не может, подумал он, приостанавливая наклон, но руки с ее задницы не убирая, потому что ощущение было слишком восхитительным, чтобы от него отказаться. Поцелуи его план не включал. Это был первый шаг на пути к погибели.
Или, может, второй, потому что вся эта ситуация с рукой на заднице по ощущениям явно приближала его к огню ада.
— Мы… эмм, на парковке, — ее голос понизился до шепота.
Вообще-то, если в этом была проблема, то проблем не было, потому что он мог целовать ее и на парковке. Он мог целовать ее где угодно: «в коробке или на лестнице, под дождем или в поезде». Он мог целовать ее в таких местах, о которых доктору Сьюзу оставалось только мечтать.
