— Но мы не собираемся гасить солнечную энергию, — напомнил Владимирцев.
— Куда же будет деваться эта тепловая энергия, если не дать ей двигаться в избранном направлении?
— В этом весь смысл задуманной работы, — объяснил Владимирцев, — мы хотим воздушные потоки, несущие облака или стремящиеся к образованию бурь и тайфунов, разрезать, разряжать, а затем уже направлять по человеческому разумению..
— Это я понял, — горячился Андрей Васильевич, — но я также понял и то, что, по-моему, вами упущено… Вы нацелили свои аппараты на тропический пояс планеты. Выбор мест зарождения непогоды верный, но именно на тропический пояс как раз и приходится максимум солнечной энергии, и вам придется сесть и подсчитать объем энергии… И, если ваша затея начнет осуществляться, придется считать в каждом конкретном месте, всякий раз исходя из данных метеообстановки именно в этот момент. Ныне при наличии прекрасной вычислительной техники это, конечно, нетрудно сделать быстро и безошибочно. Но делать это должны непременно. Придется соотносить, образно говоря, количество своих войск и силы противника, придется решать, не будет ли безумием или, на худой конец, бесцельной тратой ресурсов ваших аппаратов и реагентов на очередное сражение.
Андрей Васильевич видел, что Владимирцев сник, затем, взяв ручку, стал быстро записывать, подсчитывать, потом, словно очнувшись, извинился.
— Спасибо, Андрей Васильевич. Это было, важно услышать именно от вас… Мы, конечно, располагаем данными, о которых вы говорили, но остроты в наших ощущениях… было маловато, — признался Владимирцев. — Мы ведь не собираемся… кромсать всю массу. Подсчеты, которые мы вели и ведем, показывают, что локальное вторжение может быть эффективным и безвредным и для атмосферы и для Земли.
— Я не хотел остудить ваш пыл, — по-доброму сказал Андрей Васильевич, — а только предостеречь от ошибок.
Позже, за чайным столом, они вновь беседовали, и Владимирцев пригласил Андрея Васильевича принять участие в разработке проекта «Погода».
— Для этого я уже стар, — ответил Андрей Васильевич. — Вот ведь какой парадокс — отдал столько десятилетий жизни, чтобы научиться предугадывать погоду, собрал все то, что было сделано в науке, но мимо чего прошли торопливые или просто ленивые коллеги… Теперь, когда можно было бы соединить точное предвидение с принятием эффективных мер, конечно, в разумных пределах, я уже не в силах в этом участвовать… Не могу я бросить хотя бы на день свою скромную обсерваторию, нельзя прерывать наблюдения.
