Выход видится в одном — дать возможность складываться производственным отношениям в соответствии с реальной технологией сельскохозяйственного труда, ситуацией на рынке рабочей силы и на рынке продукции. Внимательно изучать происходящие при этом процессы, сняв всякие идеологические табу с этого изучения, и быстро реагировать в социально-экономической политике государства и в праве. Если капиталистические отношения и составят на селе существенную компоненту, она не сможет стать вирусом, заражающим промышленность — совершенно разные это сферы. Но именно как отрицание этих отношений, когда созреет их противоречивость, возникнут новые, неясные ныне социалистические формы сельскохозяйственного производства.
Здесь нельзя не сделать небольшого отступления и не сказать о волне публикаций, которые в одной и той же тональности даны практически во всех газетах — о том, что арендовать землю и фермы все больше начали интеллигенты, в том числе из города. С восторгом пишется о семье (инженер и преподаватель), которая работает от зари до зари, надеясь заработать на кооперативную квартиру, и даже зимует с ребенком в вагончике, чтобы быть поближе к телятам. Хлопковое поле арендовали учителя двух школ Узбекистана, но работают там только до вечерней зари, после уроков. Они добавят к своему заработку лишь рублей по сто.
Когда читаешь это, вспоминается рассказ Чехова «Кошмар» — о голодающем священнике, который от бедности не воспринимал уже рассуждений о высоких материях и мечтал устроиться «по совместительству» на жалкую должность секретаря к богатею.
Тяжело наблюдать различие самого видения явлений. Чехов утверждал: глубоко больно русское общество, поставившее своих интеллигентов на грань голода. Мы же впали чуть ли не в эйфорию: инженер и врач на ферме! Учитель от звонка и до отбоя в поле с кетменем! Это ли не торжество социальной справедливости и идеалов перестройки! Ведь теперь они подкормятся и накопят на жилье!
Ввиду глубокого кризиса и дискредитации общественных наук основную роль в формировании общественного мнения при обсуждении облика будущего социализма взяли на себя публицисты. Влияние их ярких, эмоциональных выступлений заметно сказывается и на суждениях партийных деятелей. Но дефицит логики и хладнокровного анализа чувствуется все сильнее и создает подспудно новые противоречия.
Я думаю, что плохую услугу кооперативному движению сыграла его поэтизация искренними и талантливыми пропагандистами. Трудно выдержать такую нравственную и мировоззренческую нагрузку, какую взвалили на кооператора и арендатора писатели. Говоря об инерции общественного сознания, писатель И.Васильев пишет: «Потому-то и необходимо представить обществу арендатора в его сущностной роли преобразователя общественных отношений, представить его богатый внутренний мир и цельную нравственность. Такой образ уже вырисовывается из тех многочисленных конкретных примеров, которые преподносят нам средства массовой информации». Подводя итог, писатель дает указание коллегам: «Завершим размышления о создании образа арендатора. Значит, первое, к чему мы пришли в результате своих наблюдений, — это то, что работником-хозяином движет прежде всего душевная потребность самовыражения, природное достоинство мастера, знающего цену своему умению, а заработок уж следует за этим как естественный результат старания. Так вот этот побудительный мотив и следует всем, занятым пропагандой аренды, культивировать в общественном мнении» («Советская Россия», 13.9.1988 г.).
